Алексей Тепляков - Опричники Сталина

В 1944 г. в Сибири было открыто в дополнение к уже имевшимся (для бывших «кулаков») целых 175 спецкомендатур: по 50 — в Алтайском крае и Омской области, 45 — в Красноярском крае, 30 — в Новосибирской области. Одних только немцев в Сибири было расселено свыше 400 тысяч. Будучи двузвёздным генералом, Жуков курировал отделы спецпоселений в соседних регионах, регулярно выезжая в УМВД Красноярского и Алтайского краев, Томской, Омской и Тюменской областей [377]. Наверняка ему было известно, как происходило расселение и последующее обеспечение продуктами, например, калмыков, высланных на Алтай…

При приёме поездов со спецпереселенцами там сразу было обнаружено 270 мертвецов. С начала 1944 по сентябрь 1945 г. из 22.212 прибывших калмыков в алтайской земле успокоилось 3.039 человек, а родилось всего 116. Особенно высокой была смертность в первые месяцы: за первый квартал 1944 г. умерло 1.198, в течение второго — 612, в третьем — 241, в четвертом — 331 чел [378].

До 1944 г. ссыльных «националов» разрабатывал аппарат местного УНКГБ, который ориентировался на активное выявление «контрреволюционеров». Работал он весьма активно: только в Здвинском районе Новосибирской области за годы войны расстреляли 16 немцев, обвинённых в контрреволюционной деятельности — вредительстве в колхозах, пораженческой агитации и т. д. Затем за ссылку взялся аппарат ОСП. Отделу спецпоселений, получившему спецконтингент в мае 1944 г., пришлось начинать агентурно-оперативную работу почти с нуля.

Ссыльные, враждебные строю «в силу своего социального и политического прошлого», а также заподозренные в склонности к побегам, обеспечивались, с помощью аппаратов районных спецкомендатур, «систематическим осведомительным освещением». На таких лиц чекисты заводили дело-формуляр, что означало начало агентурной разработки. Исчезновение с места жительства человека, который находился в «разработке», давало повод к объявлению местного или всесоюзного розыска.

Для агентов и осведомителей предусматривалось либо денежное вознаграждение за труд, либо «лучшее устройство или перевод в порядке поощрения в лучшие климатические и хозяйственно-трудовые условия». Особо ценные агенты, вербовавшиеся, главным образом, из членов ВКП (б), представлялись к досрочному освобождению из высылки и могли сами выбирать место жительства в районах расселения спецпереселенцев.

Приняв от УНКГБ по Новосибирской области всего 197 осведомителей, оперативники ОСП под руководством Жукова начали бойко пополнять негласный аппарат. И если к 1 октября 1944 г. в ОСП числилось 415 осведомителей, четыре агента и не было ни одного резидента, то уже к 1 января 1945 г. у отдела спецпоселений имелось 8 резидентов, 6 опытных агентов-маршрутников, 23 агента и 1.412 осведомителей, в том числе от органов НКГБ было принято в виде «безвозмездной помощи» три резидента, 12 агентов и 416 осведомителей. К 1 января 1945 г. в Новосибирской области насчитывалось 69.502 ссыльных: немцев — 47.853 (агентура — 847 чел.), калмыков — 16.303 (519), «кулаков» — 3.114 (83), фольксдойчей — 603.

За последний квартал 1944 г. от агентуры было получено 3.480 донесений (что говорило о малой активности большинства осведомителей), в том числе 2.133 донесения, представлявших, как полагали чекисты, оперативный интерес. 937 донесений носили совершенно «заказной» характер и касались конкретных агентурных разработок. К январю 1945 г. на оперативном учёте в ОСП состояло 1.444 чел., в том числе 71 — по агентурным делам (они были обречены на арест), 132 — по делам-формулярам (так именовались чекистские досье) и 941 — по учётным делам.

Учётное дело означало первичный интерес органов к сомнительному человеку, а дело-формуляр показывало более интенсивную стадию накопления информации о нём, когда данного человека «обставляли агентурой» с целью основательной слежки. Агентурное дело велось на какую-либо «контрреволюционную группу» с целью скорой «оперативной ликвидации». Так, по агентурному делу «Сакья-Муни» проходила группа из 21 калмыка, обвинявшихся в активной антисоветской агитации, саботаже и забое скота; она планировалась именно к «быстрейшей ликвидации».

По делу «Паутина» проходило 17 бывших руководящих работников Калмыцкой АССР, жаловавшихся в инстанции на геноцид калмыков и проводивших соответствующую агитацию среди соплеменников, а также ещё 15 чел., отнесённых, если следовать чекистскому жаргону, к «связям» главных фигурантов, которые обращались с жалобами в правительство, утверждая, что в результате несправедливого переселения нация обречена на уничтожение. А. Б. Наднеев, который «высказывал резкие террористические взгляды по адресу вождя народов», а также бывший замнаркома земледелия Исбек Манджиев к началу 1945 г. уже были арестованы.

Рядовой агентурной разработкой на ссыльных немцев являлось дело «Богомолы», по которому проходили жители Андреевского района Иван Гак, Мария Бауэр и Каролина Фогель. Их обвиняли в том, что под предлогом чтения Библии эти «антисоветчики» собирают вокруг себя других ссыльных и проводят «контрреволюционную работу». Всего же за последний квартал 1944 г. чекисты Новосибирской области репрессировали 115 немцев и калмыков.

Отдел спецпоселений подчинялся Управлению исправительно-трудовых лагерей и колоний УНКВД. Основная агентурно-оперативная работа велась комендантами спецпосёлков, где один осведомитель полагался на 20–30 семей, но на деле сеть была гуще и к началу 1950-х один сексот приходился на 15 ссыльных. Агентов вербовали для разработки уже заведённых агентурных дел, под разными предлогами подводя их к интересующим чекистов лицам. Если рядовых осведомителей вербовали коменданты с разрешения начальников райотделов, то агентов — только сами начальники РО. Комендант, отправляясь на квартиру агента, предварительно, дабы его не расшифровать, посещал несколько квартир прочих ссыльных. Встречи происходили один-два раза в месяц — в помещениях спецкомендатур либо на конспиративных квартирах. Донесения малограмотных принимались в устной форме и записывались в ходе беседы.

Привыкший проявлять инициативу в карательных делах Г. С. Жуков запрашивал вышестоящее начальство, следует ли «без наличия данных об их практической деятельности» привлекать за измену родине выявленных среди репатриантов лиц, служивших в вермахте и СС, немецкой полиции и тюрьмах. Начальник ОСП был готов посадить новые сотни и сотни немцев, но Москва ответила, что сажать следует только по конкретным материалам — за «активную предательскую деятельность».

О повседневной работе ОСП довольно красноречиво говорят некоторые опубликованные документы. В мае 1946 г. Жуков лично сообщал начальнику ОСП МВД о том, как успешно проходит подписка на заём и что делается для того, чтобы голодные и нищие ссыльные отдали значительную часть заработка государству. Особое внимание оперативной работе уделялось в дни государственных праздников. Например, 6 и 7 ноября 1947 г. оперативники отдела приняли 80 негласных работников (четырёх резидентов, 10 агентов и 66 рядовых осведомителей) и 90 агентурных донесений. Восемь человек было подготовлено для вербовки, заагентурен содержатель конспиративной квартиры, допрошено «в порядке фильтрации» 20 немцев-репатриантов.