Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ АВТОРА ЗАПИСОК

Автор записок советует: не подрывать «свой авторитет... малейшей... грубостью и несправедливостью по отношению к нашим собственным инородцам». Поскольку в интернациональном человеческом сообществе каждый для кого-то является инородцем, то речь идет о представителях всех, без всякого изъятия, наций и народов. Включая и русских. Это — присказка. Дав эту установку, Автор сам не намерен следовать ей и постоянно нарушает ее, навязчиво употребляя слово «инородец». Само по себе слово «инородец», хотя и грубоватое, но не запретное, однако при постоянном употреблении его в статье, предназначенной для широкой публики, может восприниматься оскорбительно всеми нерусскими. Как оскорбление, наносимое им Лениным. Автор фактически противопоставляет великороссов и всех «инородцев», т.е. народы Союза советских республик. Потребовав не допускать оскорбления инородцев, Автор заметок тут же дает пример воинствующей русофобии. Говоря о великорусской нации, он характеризует ее как «великую нацию», но тут же поясняет, в чем состоит, по его мнению, это величие — «великой только своими насилиями, великой только как велик держиморда ». Поэтому надо «защищать российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности подлеца и насильника », именно таким «является типичный русский бюрократ»; вокруг — « море шовинистической великорусской швали» , поэтому надо «действительно защитить инородцев от истинно русского держиморды ». Ведется «поистине великорусская националистическая кампания», в ходе которой допускается « масса злоупотреблений истинно русского свойства » (выделено нами. — B.C.). «Истинно русское настроение» выступает в качестве синонима чего-то мерзкого и вредного. По его мнению, отвратительным становится все, что соприкоснулось с русским: «Обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения». Например, обрусевший грузин Орджоникидзе не просто дал пощечину оскорбившему его человеку, а продемонстрировал именно «русское рукоприкладство». По логике Автора, раскручивавшего политическую истерику вокруг инцидента с пощечиной, получается, что грузин, ударивший другого грузина, тут же становится «отъявленным» великороссом и «грубым великорусским держимордой». И все это в каких-нибудь 230 строках!

Настойчивое употребление слова «инородец» в сочетании с не менее назойливым тезисом о негативных чертах русского народа, от которых страдают все другие народы — инородцы, позволяет говорить о том, что Автор записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» проявляет не просто антирусский национализм, но русофобию. Ведет открытую антирусскую националистическую пропаганду. Где здесь интернационализм? Если он есть, то очень своеобразный — антирусский «интернационализм». Нет никаких оснований считать Ленина носителем подобных взглядов. У него найдется немало высказываний о великорусском шовинизме, бюрократах, о негативных качествах, свойственных русским людям*. У какого народа их нет? Но у него мы не найдем ничего похожего на такое смакование этой темы, на такое упоение негативными оценками, на такое уничижение самого имени русского народа. Ленин — диалектик, следовательно, он не мог не понимать простой истины, что не существуют негативные и положительные качества сами по себе, взятые вне времени и обстоятельств. Все зависит от места, времени и меры. При определенных обстоятельствах слабость оборачивается силой, недостаток — достоинством. И наоборот. Самое же главное, именно Ленин дал марксистское решение вопроса о национальной гордости великороссов[1030]. Нет никакого основания относить эти сформулированные Автором записок мысли на счет В.И. Ленина.

Автор записок настаивает на первоначальном реформировании госаппарата как условии и предпосылке объединения республик. Почему? Оказывается, он опасается, что из-за плохого аппарата «свобода выхода из союза» окажется фикцией. Невозможно поверить, чтобы Ленин придерживался столь наивного взгляда на этот вопрос. Не мог Ленин отдавать решение этого вопроса аппарату, который он в своих последних работах критиковал не только как плохой, но и как чуждый советской власти. Не мог Ленин не знать, что решение вопроса выходить или не выходить той или иной республике из Союза будет решаться не каким-то аппаратом, т.е. чиновниками разных уровней, а центральными органами партии, съездом РКП(б), съездами компартий республик, съездами Советов, наконец, отношением самих народов к этому. Во всяком случае, это должно быть доказано с документами в руках. Нам такие документы неизвестны.

* У Ленина были резкие выражения, сделанные, как говорится, «в сердцах», но он не строил на этом политической линии. Например, в письме в ЦК он писал, что смешанные общества надо использовать для обучения наших «купцов» и что «если мы не сумеем даже при таких условиях подучиться и научиться и вполне выучиться, тогда наш народ совершенно безнадежно народ дураков» ( Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 336). По тексту ясно, что, говоря о народе, Ленин имел в виду определенный слой руководителей, хозяйственников, специалистов, а не русский народ как таковой.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ГРУЗИНСКИЙ ИНЦИДЕНТ

Другой вопрос, заставляющий усомниться в ленинском авторстве записок, — вопрос об отношении Автора к Орджоникидзе, Сталину и Дзержинскому. Выше было показано, что никаких надежных документальных данных об ухудшении отношения Ленина к Орджоникидзе в связи с дискуссией об образовании СССР и конфликтом в КП Грузии нет. Во всяком случае, их никто не привел.

Не меняет ситуацию и инцидент с пощечиной, которую Орджоникидзе «отпустил» Кабахидзе. Автор записок придает этому инциденту политический характер, связывая его с борьбой, которую вели Мдивани и его сторонники против образования СССР[1031]. Информирование Ленина об этом инциденте он связывает, судя по всему, с рассказом Дзержинского, позицией которого в отношении этого конфликта он остался недоволен. Пусть так. Но Дзержинский не был очевидцем. Очевидцем был Рыков, с которым Ленин тоже имел разговор. Мнение Рыкова, считавшего, что Орджоникидзе в этой истории был прав, а сам конфликт не имел политической подоплеки, Ленину было известно[1032]. Но Автор записок об этом разговоре с Рыковым ничего не говорит и в вину ему его позицию не ставит. Автор фактически оспаривает мнение Рыкова, но и о причинах своего недоверия ему молчит. Если автором статьи был Ленин, то понять это непросто, во всяком случае, этот факт требует объяснения. Если же автором ее был кто-то иной, то подобная попытка становится объяснимой, так как о разговоре Ленина с Рыковым он мог не знать. Если допустить, что автором записок был Ленин, то становится совершенно непонятной его уверенность в безусловной виновности Орджоникидзе в инциденте с рукоприкладством и в существовании связи между этим инцидентом и политической борьбой в КП Грузии в связи с образованием СССР, так как поступавшая к нему в это время информация говорила о противном.