Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

Вообще с передачей этих записок Троцкому ясности много меньше, чем даже с передачей ему писем, хотя и с ними ясности нет. Ничего определенного об обстоятельствах передачи статьи Троцкому не сообщают ни Фотиева, ни Володичева. Неизвестно, кто передал, при каких обстоятельствах передали.

Могут сказать, что в пользу этой истории свидетельствует Каменев, встречавшийся с Троцким и видевший у него записки по национальному вопросу. Это — серьезный аргумент, и он должен быть рассмотрен особо.

Сразу отметим, что Каменев, рассказывая в письме в ЦК от 16 апреля 1923 г. об этой встрече с Троцким***********, во-первых, ничего не говорил о письмах Ленина Троцкому и Мдивани, а во-вторых, относил ее к более позднему времени («было это, по-моему, уже тогда, когда Владимир Ильич был лишен возможности давать новые распоряжения»)[1064], т.е. он исключает, что разговор с Троцким состоялся 5 марта, и утверждает, что Троцкий показал ему статью после 6—7 марта************, а возможно, и после 10 марта 1923 г., когда Ленин ни подтвердить, ни отвергнуть что бы то ни было уже не мог. Следовательно, Каменев, подтверждая самый факт информирования его Троцким о существовании ленинских записок «К вопросу о национальностях...», не подтверждает именно ту дату, на которой настаивает Троцкий — 5 марта 1923 г., которая важна для него, очевидно, потому, что после нее никакие деловые контакты с Лениным были уже невозможны.

Самый факт существования в это время письма Ленина к Мдивани не вызывает сомнения. Оно было известно Сталину, который сообщил о нем Орджоникидзе 7 марта 1923 г.[1065] Однако этого недостаточно, чтобы признать его ленинским документом, так как Каменев и Сталин не были свидетелями диктовки Ленина.

Оба письма (5 и 6 марта 1923 г.) 17 апреля 1923 г. были присланы Троцким в ЦК РКП(б)[1066], который по его требованию разослал их всем членам ЦК. Были они направлены и Ленину. Таким образом, единственный след прохождения этих писем через ленинский секретариат — тексты, поступившие в ЦК партии от Троцкого.

Все сказанное выше приводит нас к выводу, что прямых и надежных свидетельств направления Лениным Троцкому «статьи» «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», а также писем от 5 и 6 марта 1923 г. (Троцкому и Мдивани) нет. Все без исключения косвенные свидетельства несут в себе крайне противоречивую информацию. Обстоятельства включения этих документов в политический обиход не только не снимают сомнений в ленинском авторстве, но и усиливают их.

* Впервые эта формулировка («бомба для Сталина»), кажется, была введена в политический оборот Троцким в 1927 г. в «Письме в Истпарт ВК ВКП(б)». Он уверял, что секретари «чаще всего» повторяли «выражение самого Ленина»: «Владимир Ильич готовит бомбу против Сталина» (Троцкий Л. Письмо в Истпарт ЦК ВКП(б).. (О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии) // Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Берлин, 1932. С. 87).

** От опубликованного он отличается тем, что в оригинале после обращения «Троцкий» стоит запятая, а не восклицательный знак (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 329).

*** Согласно исторической легенде, всего должно было быть 5 экземпляров письма: два остались в ленинском архиве, одно направлено Мдивани и др., еще два — Троцкому и Каменеву). Однако никто из адресатов никогда не предъявлял подлинников письма.

**** Стенографическая запись или недоступна, или отсутствует.

***** Подлинник «Справки» Володичевой (машинописный текст без подписи) от 5 марта 1923 г. не имеет следов регистрации (РГАСПИ. Ф. 35. Оп. 2. Д. 34. Л. 3). Письмо Ленина Троцкому от 5 марта и «Справка» Володичевой (добавление к этому письму) зарегистрировано как документ, входящий в ленинский секретариат, только 15 июня 1923 г. (№ 16/12) (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 34. Л. 15; Оп. 4. Д. 11. Л. 89). Интересно, что тогда же (за этим же номером) произведена регистрация поступивших в ленинский секретариат записок «К вопросу о национальностях...» Все эти документы поступили в качестве приложения к письму Троцкого от 16 апреля 1923 г. (РГАСПИ.Ф. 5. Оп. 2. Д. 34. Л. 7–14; Оп. 4. Д. 11. Л, 89; Известия ЦК КПСС. 1991. № 9. С. 58).

****** В качестве «всего дела», пожалуй, могли бы фигурировать материалы, наработанные «комиссией». Троцкий в своих воспоминаниях так и говорит ( Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. М., 1990. С. 221—222). Но в документах ленинского секретариата никаких сведений о передаче их Троцкому нет, да и материалы эти сами по себе не могли представлять для Троцкого никакого интереса, поскольку вся собранная в них информация не являлась новой для членов Политбюро.

******* «Душой слежу» — это что-то новое для Ленина.

******** Д. Волкогонов, имевший доступ к ленинским материалам, недоступным другим исследователям, определенно заявляет, что он не знает текста «записок и речи», о которых говорится в этом письме ( Волкогонов Д.А. Сталин. Политический портрет. М., 1991. Кн. 1. С. 142).

********* Только к вечеру этого дня относится явно позднейшая вставка в «Дневник дежурных секретарей» — информация о втором вызове Фотиевой с необычным для этого документа и тех лет именованием ее «Л.А. Фотиевой».

********** Вполне в духе документов, подготовленных ими как членами "комиссии" по изучению конфликта в КП Грузии.

*********** Из воспоминаний Троцкого и писем Каменева ясно, что в это время (сразу или вскоре после третьего инсульта у Ленина) у них состоялась только одна встреча.

************ Согласно письму Каменева Зиновьеву от 7 марта, в этот день он должен был уехать в Тифлис на II съезд КПГ. 8 марта Каменев не присутствовал на заседании Политбюро. Съезд КП Грузии работал с 12 марта. 17 марта 1923 г. Каменев уже был в Москве (Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 150; Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет. Кн. 2. С. 347).

Ряд фундаментальных оценок и предложений, сформулированных в записках «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», вызвал удивление делегатов XII съезда. Делегаты пытались объяснить себе и другим очевидное противоречие между тем, что они знали о взглядах Ленина по этим проблемам и об отношении его к отдельным политическим деятелям, замешанным в этом конфликте, с одной стороны, и тем, что было написано в представленных им записках Ленина, — с другой. А.С. Енукидзе, например, был удивлен критикой, которой подвергся Г.К. Орджоникидзе, и считал, что она явилась результатом «односторонней неправильной информации», которая поступала к Ленину[1067]. А.И. Микоян говорил о странной теории, требовавшей «перегнуть палку» и пойти на формальное и фактическое введение неравенства между народами ради достижения правильных интернациональных связей между ними. Сталин указывал на «забывчивость» Ленина как на причину появления ряда упреков в записках. Если учесть, как Сталин ответил на письмо Фотиевой, в котором она сообщала ему о существовании «статьи» Ленина («он в это дело не вмешивается»)[1068], то можно предположить, что он сомневался в ленинском авторстве ее. Все это говорит о том, что многие современники, читая эту «статью», оказывались в трудном положении. И не верить в ленинское авторство нельзя, а если поверить, — сразу возникает вопрос о причинах таких перемен во взглядах Ленина. Искали ответ. В этих условиях для людей, посвященных в происходившую вокруг Ленина борьбу, вопрос об авторстве получал единственно возможное и, как казалось, естественное объяснение: болезнь и интриги сделали свое дело.