Юрий Каторин - Парадоксы военной истории

Однако в военную историю упомянутый взрыв вошел не только потому, что принес огромный ущерб противнику. Кроме упомянутых прямых последствий, он имел еще несравненно более важные косвенные последствия: команды испанских военных судов в каждом брандере стали видеть «адский» и впадали в панику. В 1587 году король Филипп II снарядил «Непобедимую армаду» из 130 кораблей, вооруженных 2431 орудием, и множества гребных судов, посадил на них 19 197 человек десантных войск и отправил завоевывать Англию. Однако десант не удался, и испанцы отошли к берегам Фландрии на соединение с герцогом Парма. В воскресенье, 31 июля 1588 года испанский флот стоял, расцвеченный флагами, на открытом рейде у Кале. В ночь с юга показались горящие английские брандеры, пущенные по ветру. На «Армаде» началась невообразимая паника, суда рубили якорные канаты, ставили паруса, сваливались между собой и бежали по ветру вдоль фландрского побережья на север, не обращая внимания на команды и сигналы адмирала. В общем, зрелище очень напоминало то, что пришлось наблюдать академику Крылову спустя четыре века. Плавание в этом районе очень затруднено из-за обилия мелей, на которых многие суда и погибли. Ни один из брандеров цели не достиг, ни одно судно не пострадало от огня, всех незваных пришельцев раскидало по берегу, где они тихо догорели без всяких взрывов. Тем не менее это было началом окончательной гибели «Армады», из которой, в конечном счете, на родину вернулись лишь 21 большой и 21 малый корабли.

Еще более страшные последствия возникали, когда вместо черного пороха стали применяться бризантные взрывчатые вещества, которые при взрыве обращаются в газ практически мгновенно, поэтому их эффект не зависит от толщины оболочки заряда. Но, как это ни покажется парадоксальным на этом этапе, самые сильные за всю историю войн на море взрывы произошли не от диверсий или применения противником брандеров, а при случайных авариях собственных торговых судов.

Вечером 5 декабря 1917 года французский пароход «Монблан» под командованием капитана Айма Ле Мендэка прибыл из Нью-Йорка на внешний рейд Галифакса. Однако в гавань его не пустили: с охранявшей рейд канонерки просигналили приказ отдать якорь и дожидаться утра. Несмотря на столь звучное название, это был ничем не примечательный грузовой пароход, типичное клепаное судно с четырьмя трюмами, деревянным мостиком, двумя мачтами и тонкой высокой трубой. Тоннаж «Монблана» составлял 3121 т, длина равнялась 97,5 м, ширина — 13,6, осадка — 4,5 м. Построили его на английской верфи Рейлтона Диксона в 1899 году. Перед самым началом Первой мировой войны пароход купила французская судоходная компания «Женераль Трансатлантик». По требованию командования ВМС, которое в военное время имело право распоряжаться всем торговым флотом страны, владельцы слегка подлатали судно, установили на его баке 105-мм пушку и покрасили в шаровый цвет. Так «Монблан» стал вспомогательным транспортом ВМФ Франции.

Тем же вечером, 5 декабря 1917 года, в гавани Галифакса всего в 6 милях стоял, готовый выйти в море, норвежский пароход «Имо». Он был немного больше «Монблана» и длиннее. Его спустили на воду в 1889 году в Ирландии со стапеля фирмы «Харланд энд Волф». Капитан Хаакан Фром немного не успел вывести судно из гавани, поскольку из-за ошибки портовой команды на 3 ч опоздала баржа с углем. Когда завершилась погрузка, то на залив спустились сумерки и боновые ворота противолодочного заграждения были уже закрыты. Расстроенный норвежец проклинал нерасторопность канадцев. Его успокаивало лишь то, что лоцман был уже на борту и с рассветом можно было без задержки выйти в море. Если бы жители Галифакса знали, к каким страшным последствиям приведет эта небрежность, то, наверное, заранее линчевали балбесов с угольного склада...

Когда «Монблан» 25 ноября 1917 года прибыл в Нью-Йорк, то моряки сразу поняли, что им предстоит необычный рейс: вместо приема партии груза на его борт поднялась бригада плотников. День и ночь они обшивали трюмы толстыми досками, при этом не было забито ни одного железного гвоздя — все медные. Через два дня пароход начали грузить, и смутные опасения французов оправдались с избытком. Капитану приказали погасить топки котлов, а у команды отобрали все спички, сигареты и трубки. Четыре трюма заполнили бочками с жидкой и сухой пикриновой кислотой. Твиндеки третьего и четвертого трюмов забили ящиками с тринитротолуолом (ТНТ), рядом уложили ящики с пороховым хлопком. И в заключение на палубе разместили бочки с бензолом — новым топливом для танков и бронемашин. Всего «Монблан» принял на борт 2300 т пикриновой кислоты, 200 т ТНТ и 10 т порохового хлопка. Порт назначения для этого страшного груза — Бордо. Второй удар ждал капитана в кабинете начальника Управления британского флота в Нью-Йорке: ему сообщили, что «Монблан» не войдет в состав конвоя, комплектующегося в гавани. Данный конвой состоял из судов, имеющих скорость не менее 13 узлов, а старый французский пароход давал от силы 9,5 узла. Ле Мендэку приказали следовать в Галифакс и ждать там формирования другого более тихоходного конвоя.

Наступило утро 6 декабря 1917 года, оставшееся в памяти жителей Канады как один из самых черных дней в ее истории. Оно выдалось на редкость ясным, но морозным. В 7 ч 00 мин со сторожевой канонерской лодки на «Монблан» просигналили: «Следуйте в гавань Бедфорд, где ждите дальнейших указаний военных властей». Капитан Ле Мендэк приказал поднимать якорь, лоцман дал команду: «Средний вперед». Капитан перевел ее на французский язык, и судно двинулось по фарватеру. В это же время в гавани разводил пары «Имо», который снялся с якоря в 8 ч 10 мин. Лоцман уверенно повел пароход между стоящими на рейде судами. Когда «Имо» подошел к проливу Тэ-Нарроус, ход был увеличен до 7 узлов. Войдя в пролив, норвежцы заметили впереди по курсу американский грузовой пароход и решили его обогнать, для чего перешли на встречную полосу фарватера.

В это время «Монблан» со скоростью 4 узла (Адмиралтейство ограничивало скорость движения судов в гавани 5 узлами) приближался к боновому заграждению с противолодочными сетями. На сигнальной мачте был поднят знак, что проход разрешен. «Монблан» вошел в проход, открытый буксиром, который отодвинул плавучую секцию бона. До гавани остался самый легкий отрезок пути. Внезапно Ле Мэндок заметил «Имо», вышедший из излучины пролива. До встречного судна было примерно три четверти мили. Оно шло курсом, который пересекал курс французов, и явно не собиралось уходить на свою сторону фарватера. «Монблан» дал один короткий гудок, означавший, что судно меняет курс вправо. Помня о своем грузе, капитан решил в целях предосторожности еще больше отвести свой пароход, кроме того, он снизил скорость до минимума. Не успели еще стихнуть звуки гудка, как «Имо», в нарушение всех международных правил, дал два коротких гудка, что означало: «Я изменил свой курс влево». Лоцман и капитан «Монблана» были уверены, что встречное судно возьмет вправо и приблизится к средней линии фарватера, то есть поступит в полном соответствие с требованиями Правил, поэтому такой «нестандартный» маневр поставил их в сложное положение. У Ле Мендэка теперь остался только один выход, чтобы избежать столкновения, — отвернуть влево и пропустить «Имо» по правому борту. После команды рулевому: «Лево руля! », «Монблан» медленно отвернул, и оба парохода оказались параллельно друг другу правыми бортами на расстоянии 15 м. Казалось, опасность столкновения миновала. Но тут произошло непредвиденное: «Имо» дал три коротких гудка, давая понять, что его машина пущена на задний ход. Однако руль норвежца был положен на левый борт и при движении кормой вперед его нос стало заводить вправо — прямо в борт «Монблана». Спустя несколько секунд «Имо» с силой ткнулся в бок французского корабля, удар пришелся в район первого трюма. Экипаж «Монблана» застыл на месте от ужаса, их лица были белы, а по спинам, несмотря на мороз, струился холодный пот. Только они и командование морского штаба в Галифаксе знали о той секретной партии груза, которая была на борту.