Шмуэль Эттингер - Очерки по истории еврейского народа

В результате этого огромное большинство евреев стало лицом к лицу с чужим миром, далеко не освободившимся от враждебного евреям исторического, культурного и религиозного наследия. Перед этим обществом евреи стояли теперь либо как одиночки, либо как члены добровольных организаций, стучащиеся в его ворота и готовые дорого заплатить за доступ к нему.

Европейская политическая и общественная мысль не была готова в конце XVIII века примириться с продолжением существования средневековых корпораций, в особенности таких "подозрительных", как еврейские общины, сущность которых вряд ли была понятна новому европейцу. Однако, несмотря на быстрый распад исторических организационных форм еврейского народа, именно в этот период усилилась враждебная пропаганда, утверждавшая, что евреи во всех странах поддерживают между собой тайную связь для приобретения господства над другими народами.

Эта пропаганда была отчасти следствием огромных успехов многих евреев, сумевших за кратчайший срок овладеть различными европейскими языками, приобщиться к европейской культуре и занять важные позиции в экономической, а также {403} духовной и политической жизни, в общественных течениях наиболее развитых наций Европы.

Стало очевидным, что ни сами евреи и ни окружающие их народы не могли в достаточной степени оценить всю силу исторического наследия евреев и их душевные качества и черты характера, сформировавшиеся на протяжении многовекового существования, насыщенного мытарствами и преследованиями: умение приспособляться к изменяющимся условиям, интеллектуализм, огромное значение, придаваемое в их среде самому процессу учения, быстрая сообразительность и аналитические способности, развитые среди евреев, много сотен лет проживавших в городах в гораздо большей степени в процентном отношении, чем среди других групп населения даже самых передовых европейских стран. И после того, как рухнули жесткие рамки общинных организаций, взаимопомощь и солидарность среди евреев были несравненно более эффективны, чем в окружающей их среде. У многих из них трезвый реализм был связан с постоянной неудовлетворенностью современной им действительностью, с упорным стремлением к мессианскому возрождению человечества, к миру общественной и душевной гармонии.

Приобщение евреев к европейской среде производило на горожанина и на интеллигента в большинстве стран Европы впечатление головокружительного успеха. Выяснилось, что если евреям предоставляется возможность свободно - в более или менее равных условиях - конкурировать с окружающей средой, их шансы на успех значительно более велики.

Лишь на этом фоне можно найти объяснение тому поразительному явлению, что во многих европейских странах в конце XIX в. послышались голоса, грозно усилившиеся с течением времени, призывавшие к защите бедного европейца от всемогущего еврея.

Возродившаяся вражда против евреев, развивавшаяся параллельно их правовой эмансипации, поставила многих из них в крайне тяжелое положение: их всеусиливающееся стремление включиться в окружающую среду вызывало опасения в этой среде и их протянутая рука была не раз грубо отвергнута.

Поэтому среди евреев были и {404} такие, кто считал, что, отрекаясь от своего происхождения, от своей исторической традиции и национальной культуры и даже от своей религии, они с большим успехом смогут убедить другие народы в том, что они истинные немцы, французы, поляки, ничем не отличающиеся от лиц христианского происхождения.

Ассимиляция и крещение были в их глазах целебным средством для излечения от "наследственной болезни", т. е. еврейского происхождения. Большинство же пыталось провести различие между политической и национальной стороной своей принадлежности к еврейскому народу и ее религиозно-духовным аспектом. Они утверждали, что с их уравнением в правах они были включены не только в политические рамки государств, в которых они проживают, но и в национальные рамки народов, населяющих эти страны, однако в религиозном и этическом отношении они остались евреями. А для того, чтобы их верность еврейству не казалась упрямой, слепой приверженностью к прошлому, лишенному какого-либо смысла, они с особым рвением подчеркивали универсальную миссию еврейства, идеалы, провозвещенные им всему человечеству, его бескомпромиссный монотеизм, последовательность его моральных принципов, в которых следует искать разрешение проблем европейского общества, запутавшегося в своих противоречиях, того самого разрешения, которое тщетно на протяжении почти двух тысяч лет пыталось найти христианство.

Другая, более радикальная группа считала, что ни приспособление к европейскому обществу, ни полемическая дискуссия с ним не приведут к разрешению еврейского вопроса: это совершит лишь такой переворот, который коренным образом перестроит это общество. Приверженцы крайнего социального радикализма верили, что в новом обществе, которое будет создано в Европе после освободительной социальной революции, происхождение человека или какая-либо групповая принадлежность его не будет иметь никакого значения. Каждая личность будет оцениваться исключительно по своим индивидуальным достоинствам и не будет никакого различия между негром и евреем, атеистом и католиком.

{405} А те, кто избрал путь национального радикализма утверждали, что переустройство еврейского общества сможет быть осуществлено только тогда, когда евреи систематически и организованно покинут Европу и переселятся в свою собственную страну, став таким образом "народом как все народы".

Все эти концепции и течения также свидетельствуют о том, насколько жизнь еврейского народа в новое время была насыщена противоречиями. С одной стороны, на развитие еврейского общества действовали центростремительные силы, т.е. тенденции отождествления отдельной личности и различных групп с еврейским народом в целом и неразрывной связи с его историческим прошлым и национальным наследием. С другой стороны - силы центробежные, отталкивавшие евреев от своего национального самосознания и действовавшие по направлению к сближению с нееврейской средой.

По существу каждый еврей, кроме жителей Государства Израиль, основанного лишь в середине XX века, жил и живет в новом времени в двух плоскостях: как интегральная часть общества и государства, в котором он проживает, принимая активное участие в его политической, общественной и экономической деятельности, а также в его научном и культурном творчестве; в то же время как продолжатель многовекового духовного, культурного исторического наследия еврейства, связанного невидимыми душевными узами со всем еврейским народом.