Шмуэль Эттингер - Очерки по истории еврейского народа

Когда монархи стали изгонять евреев из своих стран и подвергать их имущество конфискации, евреи изобрели вексель, чтобы иметь возможность переводить деньги из одной страны в другую. Благодаря этому еврейское имущество "приобретало неуловимую форму". "Посредством векселя, - говорит Монтескье, - торговля ограждалась от насилия (правителей). С этого времени государям пришлось проявлять благоразумие". Они были поставлены в положение, "заставившее их быть добрыми для своей же собственной выгоды". Монтескье создает у своих читателей впечатление, что евреи выполнили чрезвычайно значительную и положительную роль в хозяйственном и даже в политическом развитии европейских стран.

Идеологи Просвещения XVIII в. подготовили также в значительной степени почву для принятия евреев - как равных среди равных - в европейское общество. Неуклонно увеличивалось число просветителей, видевших {420} истинную основу веры в "естественной религии", общей всему роду человеческому. Благо государства и отдельной личности было провозглашено самой возвышенной целью. В центре рационалистического мировоззрения стоял абстрактный "человек", т. е. идеальное разумное существо, не связанное узами религии, сословия или национальности. В рамках этого мировоззрения разница между евреями и неевреями была, по крайней мере теоретически, сведена на нет.

В одной из глав "Духа законов", представляющей собой едкую сатиру, направленную против инквизиции, Монтескье опровергает мнение о том, что есть возможность постижения абсолютной истины в вопросах веры.

Великий немецкий писатель Лессинг приводит в своей драме "Натан мудрый" известную притчу о трех кольцах, чтобы доказать, что нет религии, которая могла бы претендовать на исключительную правоту. Но он не удовлетворяется этим и продолжает развивать свои идеи. Натан говорит:

"Презирайте мой народ сколько хотите; ведь мы оба не выбирали себе свой народ.... Разве христианин и еврей прежде христианин и еврей и лишь затем человек?"

И его собеседник, крестоносец, соглашается с ним. Эти воззрения повлияли на некоторых немецких и английских писателей конца XVIII в., и в их произведениях появляются положительные и даже идеальные образы евреев. Характерны для этого круга слова известного немецкого философа Гердера: "Наступят времена, когда в Европе не будут больше спрашивать, кто еврей и кто христианин, т. к. еврей тоже будет жить по европейским законам и содействовать благу государства. Только варварский подход мог ему в этом препятствовать..."

Такого рода взгляды, несомненно, имели немалое значение в жизни евреев Западной Европы, но их влияние не было решающим в христианской среде. В основном в ту пору все еще преобладали по отношению к евреям средневековые воззрения или суждения времен Реформации. Некоторые христианские ученые все еще считали своим долгом обращать внимание правителей и всего христианского общества на опасность религиозных {421} дискуссий с евреями; другие указывали на "вред", приносимый еврейскими обычаями.

В начале XVIII в. появилась книга немецкого теолога Эйзенменгера "Разоблаченное еврейство". Автор пытается в ней доказать посредством искаженных цитат из раввинской литературы, что евреям якобы вменяется в долг вредить христианам и осквернять их святыни. Эта книга стала неиссякаемым источником вдохновения для юдофобских авторов последующих поколений. Были в XVIII в. и писатели, утверждавшие, что долголетняя традиция настолько извратила евреев, что никогда не будет возможности включить их в гражданское общество; что своей хитроумной коммерческой сноровкой они вредят населению, а их замкнутая община является "государством в государстве" и общественной опасностью.

Таких мнений придерживались не только клерикалы. Даже Вольтер, отважный борец за просвещение, пренебрежительно отзывался о прошлом еврейского народа и относился с презрением к своим современникам евреям. "Евреи, - по его словам, - никогда не были физиками, геометрами или астрономами; у них не только никогда не было общественных школ для воспитания молодежи, но даже термина, обозначающего такие учреждения, нет на их языке... Наконец, они просто невежественный и варварский народ, с давних пор соединивший самую мерзкую скаредность с самыми отвратительными предрассудками и с вековечной ненавистью к народам, которые терпят и обогащают их".

Немецкий философ Фихте категорически противился дарованию гражданских прав евреям потому, что они - по его словам - "являются обособленной и враждебной державой, находящейся в состоянии беспрерывной войны со всеми другими государствами и тяжело угнетающей граждан некоторых из них". К тому же он не верит в то, что евреи способны стать лояльными гражданами.

"Я вижу лишь один способ дать им гражданские права, - утверждает он, ночью обезглавить их всех и приставить им другие головы, в которых не осталось бы ни одной еврейской идеи... Для защиты нас от них я тоже {422} вижу лишь одно средство: завоевать для них обетованную землю и всех их послать туда".

Хотя рационалистическая философия активно содействовала делу сближения евреев с европейским обществом, все же для живого, реального, верного своей религии еврея она никогда не требовала ничего, кроме веротерпимости. Только еврей, ставший "таким же человеком как и все", то есть совершенно порвавший со своей средой и со своим прошлым, может, по мнению рационалистов, быть признан европейцами "как равный среди равных". Чтобы привести евреев в такое состояние, необходимо принять все возможные меры к их "исправлению".

Прусский государственный деятель X. В. Дом в своей книге "О гражданской реформе евреев" (1781 г.) предлагает уравнять евреев в правах с другими жителями, но при условии, что правительство будет наблюдать за их поведением. Наряду с этим он рекомендует сохранить за еврейской общиной право надзора над религиозной жизнью евреев.

С другой стороны, французский священник Анри Грегуар, получивший от "Общества наук и искусств" города Меца премию за свое сочинение "Очерк о физическом, моральном и политическом возрождении евреев" (1789 г.), высказывается за ликвидацию еврейских общин в их тогдашней форме. Он предлагает превратить их в исключительно религиозно-культовые общества с тем, чтобы решения раввинов не касались юридической и общественной сфер. По его мнению, на всех еврейских собраниях должен председательствовать представитель правительства, и все дебаты должны вестись на языке страны. Грегуар был заклятым врагом местных диалектов, но особенно восставал он против "немецко-еврейского раввинского жаргона, на котором говорят немецкие евреи и который понятен только им". В общем Грегуар стремился, по мере возможности, сгладить различия между евреями и окружающей средой, главным образом путем предоставления им гражданского равноправия.