Александр Бушков - Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы

Однако за день до сараевского покушения… Распутин был ранен. Некая Хиония Гусева, посланная врагом «святого старца», окопавшимся в эмиграции иеромонахом Илиодором, нанесла ему удар ножом и только чудом не убила. Полнейшее совпадение во времени обоих покушений заставляет поневоле задуматься. Как и судьба кое-кого из тех, кого считают принадлежавшими к русской «партии войны»: Брусилов, как известно, весьма даже неплохо устроился при большевиках. Равным образом большевики с удивительным расположением отнеслись к Илиодору – хотя он до революции был лидером самых ярых, фанатичнейших черносотенцев, каких красные стали расстреливать пачками буквально в первые дни после прихода к власти… они и пальцем не тронули Илиодора, когда тот после революции вернулся в страну. Он долго еще носился с самыми вздорными идеями – создать некий синтез православной веры и большевистских идей, а самому стать «красным» патриархом – а в 1921 г. был без малейших препятствий отпущен за границу, где и умер в 1952-м…

Положительно, в расследовании покушений на Франца-Фердинанда и Распутина последняя точка еще не поставлена…

Сараевское покушение могло и не закончиться европейской бойней. Кроме того, существовала еще одна возможность повернуть историю в другом направлении: весной и летом 1915-го группа русских сановников «распутинской» ориентации установила тайные контакты с германским правительством. На секретный меморандум-запрос своего военного министра о том, насколько желательны переговоры с Россией о мире, Вильгельм ответил категорическим «да».

Какие последствия могло иметь заключение мира меж Россией и Германией в 1915 г., кроме сохранения русской монархии?

Вполне возможно, военные действия против Франции и Англии Германия продолжала бы еще долго (причем американцы могли под давлением «изоляционистов» и не вступить в войну). Отсюда вытекают два возможных пути развития: либо Франция была бы в короткие сроки разбита (столь же позорно, как в 1871 г.), либо затянувшиеся сражения привели бы к социальному взрыву – но отнюдь не в России, а в Великобритании…

Чтобы понять, сколько горючего материала скопилось по ту сторону Ла-Манша, достаточно не спеша перечитать «Железную пяту» Джека Лондона. И вспомнить богатую историю английских мятежей. А комиссаров и чекистов собственного розлива, я уверен, отыскалось бы не меньше. Реалистические романы Герберта Уэллса (особенно «Анна-Вероника» и «Белпингтон Блэпский») показывают превеликое множество радикалов, ставших бы при других условиях великолепными кандидатами в комиссары, достаточно напялить на них кожанки, дать маузеры и разрешить своей волей расправляться с «буржуями» и «консерваторами»…

В «России во мгле» Уэллс пишет: «Если бы война на Западе длилась и поныне, в Лондоне распределялись бы по карточкам и ордерам продукты, одежда и жилье». Кстати, именно так и произошло во Вторую мировую – когда продуктовые карточки были отменены только в 1954 г. А потому стоит прислушаться к другим предсказаниям Уэллса, данным в той же книге… [201]

«Если бы мировая война продолжалась еще год или больше, Германия, а затем и державы Антанты, вероятно, пережили бы свой национальный вариант русской катастрофы. То, что мы застали в России, – это то, к чему шла Англия в 1918 г., но в обостренном и завершенном виде… расстройство денежного обращения, нехватка всех предметов потребления, социальный и политический развал и все прочее – лишь вопрос времени. Магазины Риджент-стрит постигнет судьба магазинов Невского проспекта, а господам Голсуорси и Беннету придется спасать сокровища искусства из роскошных особняков Мэйфера…»

Вообще-то, Уэллс любил баловаться возведенными в крайнюю степень ужаса апокалипсическими картинами. Однако… Гораздо более прагматичный Ллойд-Джордж, не писатель-фантаст, а политик, в речи от 18 марта 1920 г. говорил о революционной опасности в Англии почти теми же словами: «…когда дело дойдет до сельских округов, опасность будет там так же велика, как она велика теперь в некоторых промышленных округах. Четыре пятых нашей страны заняты промышленностью и торговлей; едва ли одна пятая – земледелием. Это – одно из обстоятельств, которое я имею в виду, когда я размышляю об опасностях, которые несет нам будущее. Во Франции население земледельческое, и вы имеете солидную базу определенных взглядов, которая не двигается очень-то быстро и которую не очень-то легко возбудить революционным движением. В нашей стране дело обстоит иначе. НАШУ СТРАНУ ЛЕГЧЕ ОПРОКИНУТЬ, чем какую бы то ни было другую страну в свете, и если она начнет шататься, то крах будет здесь по указанным причинам более сильным, чем в других странах».

Как видите, прогноз довольно пессимистический – а в нашем варианте истории с затянувшейся англо-германской войной, в которой не участвует Россия, а Франция разбита, мог обернуться и совершенно уэллсовским апокалипсисом.

Забавно смотрелось бы, право. Корней Чуковский, приехав в Англию посмотреть на революцию, собирает материал для будущей книги под уже родившимся в уме заголовком: «Британия во мгле». В чем ему помогает понурый Герберт Уэллс, которого, как буржуя, выкинули из уютного особнячка и не поставили тут же к стенке только оттого, что кто-то вспомнил о его происхождении из самых что ни на есть трудовых пролетариев. В колониях уже давно перерезали «сагибов», у шотландской границы, на реке Твид, еще держится парочка гвардейских полков, прикрывающих бегство в Канаду королевской семьи, на лодках в Ирландию под покровом ночного мрака переправляются аристократы и члены парламента, едва успевшие распихать по карманам фамильные бриллианты, в революционном правительстве заседает Бернард Шоу, крайне обрадованный таким поворотом событий, шотландцы отложились, ирландцы отложились, то же собираются сделать валлийцы, арендаторы увлеченно делят землю, на Пикадилли собирают подписи под воззванием немедленно соорудить памятник Уоту Тайлеру, лондонская беднота победителями шляется по дворцам знати, набивая карманы всем подвернувшимся под руку, в деревенской глубинке без особого ожесточения, но непреклонно ставят к стенке не успевших убежать лендлордов, военный флот полностью разложен непрекращающейся волной митингов и дезертирством, по улицам болтаются толпы под красными знаменами, а на горизонте маячат германские разведывательные корабли, присматривающие места для высадки десанта. Где-то в глухой деревушке у испанской границы переливают из пустого в порожнее покинувший занятый немцами Париж французские министры, Италия спешит обратиться в Берлин с просьбой о мире…

Беспочвенные фантазии? Возможно, и нет…