Майкл Сейерс - Тайная война против Советской России

Летом 1919 г. Троцкий заявил, что Колчак не представляет больше угрозы на Востоке, и предложил бросить силы Красной армии на юг против Деникина. Это, — указывал Сталин, — дало бы Колчаку столь нужную ему передышку и возможность реорганизовать и перевооружить свою армию и начать новое наступление. Сталин как военный представитель Центрального Комитета заявлял: «Нельзя оставлять в руках Колчака Урал с его заводами, с его железнодорожной сетью, где он легко может оправиться, собрать кулак к вновь очутиться у Волги». План Троцкого был отвергнут Центральным Комитетом, и Троцкий был отстранен от руководства военными операциями на Восточном фронте, которые завершились окончательным поражением армии Колчака.

Осенью 1919 г. Троцкий разработал план кампании против Деникина. Этот план предусматривал поход через Донские степи, область, почти лишенную дорог и кишевшую бандами контрреволюционного казачества. Сталин, посланный Центральным Комитетом на Южный фронт, отверг план Троцкого и предложил взамен свой план, предусматривавший продвижение Красной армии через Донецкий бассейн с его густой сетью железных дорог, запасами угля, с его преимущественно рабочим населением, сочувствующим большевикам. План Сталина был принят Центральным Комитетом. Троцкого отозвали с Южного фронта, ему приказали не вмешиваться в военные операции на юге и «посоветовали» не переходить демаркационную линию Южного фронта. План Сталина обеспечил победу над Деникиным.

Одним из ближайших сотрудников военного комиссара Троцкого был полковник Вацетис, царский офицер, занимавший при Троцком пост главнокомандующего Восточным фронтом. Советские власти установили, что Вацетис участвовал в интригах против верховного командования Красной армии. Вацетис был смещен. В «Моей жизни» Троцкий дает любопытную апологию своего бывшего сотоварища: «…Вацетис в минуты вдохновения издавал приказы таким образом, словно не существовало ни Совнаркома, ни Центрального Исполнительного Комитета… Его обвинили в сомнительных планах и связях, и пришлось его уволить, хотя в действительности в этих обвинениях не было ничего серьезного. Возможно, что перед сном парень начитался биографии Наполеона и затем поделился своими честолюбивыми мечтами с двумя или тремя молодыми офицерами». (Примеч. авторов)

В апреле 1937 г. Троцкий писал о своей связи с убийцей Блюмкиным: «Во время войны он состоял членом моего военного секретариата и был лично связан со мной… Его прошлое — у него было весьма необычное прошлое — он был членом лево-эсеровской оппозиции и участвовал в восстании против большевиков. Это он убил немецкого посла Мирбаха… Я взял его к себе, в свой военный секретариат, и всегда, когда я нуждался в храбром человеке, Блюмкин был и моем распоряжении». (Примеч. авторов)

Решение о переходе к НЭПу было принято на X съезде партии в марте 1921 г. (Примеч. ред.)

Цитаты и диалоги в Третьей книге, относящиеся к подпольной деятельности троцкистов е России, кроме особо оговоренных случаев, приводятся по материалам процессов, проходивших в Военной Коллегии Верховного Суда СССР в Москве в августе 1936 г., в январе 1937 г. и в марте 1938 г. Диалоги и события, связанные непосредственно с Троцким и его сыном Седовым, в случаях, не оговоренных в тексте, заимствованы из показаний обвиняемых по этим процессам. (Примеч. авторов)

См. стр.148.

Это сообщение было сделано Раковским в его показаниях перед Военной Коллегией Верховного Суда в марте 1938 г. Уже в тот период, который имеет в виду Раковский, т. е. в двадцатые годы, американский литератор и журналист Макс Истмен был официальным переводчиком писаний Троцкого и одним из главных проводников троцкистской пропаганды в Соединенных Штатах. Истмен первым обнародовал так называемое «завещание Ленина», которое он выдавал за подлинный документ, якобы написанный Лениным в 1923 г.

Троцкий вначале сам признавал, что Ленин не оставил завещания. В письме в редакцию нью-йоркской «Дейли уоркер» от 8.VIII.1925 г. Троцкий писал: «Что касается завещания, то Ленин никогда не оставлял такового и самое существо его отношения к партии, как и существо самой партии, делали подобное «завещание» абсолютно невозможным».

Под видом «завещания» эмигрантская и иностранная буржуазная и меньшевистская пресса цитирует одно из писем Ленина (в искаженном до неузнаваемости виде), содержащее ряд советов по организационным вопросам».

«Всякие разговоры об укрываемом или нарушаемом «завещании» не что иное, как злонамеренный вымысел, направленный против подлинной воли Ленина и интересов созданной им партии».

Но и до сего дня троцкистские пропагандисты продолжают ссылаться на «завещание Ленина», как на подлинный документ, устанавливающий, что Ленин якобы избрал своим преемником Троцкого. (Примеч. авторов)

В 1926 г. Раковский был переведен из Лондона в Париж. Перед отъездом во Францию он виделся с Троцким а Москве. Троцкий сказал ему, что положение в России становится критическим и приближается к развязке и что необходимо Использовать любые возможные источники помощи из-за границы. «…Я пришел к выводу о необходимости сделать указание нашим единомышленникам за границей, полпредам и торгпредам, чтобы они зондировали у правых кругов капиталистических стран, где они находятся, в какой степени троцкисты могут рассчитывать на поддержку с их стороны».

По приезде во Францию Раковский, выполняя поручение троцкистской оппозиции, качал зондировать почву среди французских реакционных кругов, Франция была тогда центром заговора Торгпрома, и французский генштаб, руководимый Фошем и Петэном, разрабатывал планы нападения на Советский Союз. Касаясь переговоров, которые ему поручил вести Троцкий, Раковский впоследствии показывал на суде:

«Я встретился с депутатам Николь из Роэ. Николь — очень крупный льнопрядильщик севера, фабрикант… он принадлежит к правым республиканским кругам… Я его спросил тогда относительно возможностей или перспектив, которые существуют для оппозиции, — можно ли искать опоры среди французских капиталистических кругов, которые настроены агрессивно против СССР. Он мне ответил: «Конечно, и в большей мере, чем вы, может быть, сами ожидаете». Но это будет, как он сказал, главным образом, зависеть от двух обстоятельств. Первое обстоятельство — это то, чтобы оппозиция стала действительно реальной силой, а второе обстоятельство — в какой степени она пойдет па концессии французскому капиталу».

«Второй разговор я имел в Париже в сентябре тоже 1927 г. с депутатом, крупным зерноторговцем Луи Дрейфус. Нужно сказать, что и этот разговор и заключение — аналогичны с теми, которые у меня были с Николем». (Примеч. авторов)