Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

С оглядкой на охваченные антикоммунистической истерией США де ла Уэрта неоднократно заявлял о своей готовности раздавить коммунизм в Мексике. Коммунисты стали пользоваться большим влиянием в независимых профсоюзах Мехико и Веракруса, что никак не устраивало Моронеса. К тому же они, как правило, проводили стачки под политическими лозунгами и призывали к всеобщей забастовке.

Однако ситуация в коммунистическом движении Мексики того периода была крайне запутанной.

Большинство мексиканских коммунистов вышли из рядов анархо-синдикалистов и остались ими по своей идейной сути. С произведениями классиков марксизма в Мексике был мало кто знаком, тем более что «Капитал» Маркса перевели на испанский язык только в 1921 году. Например, один из будущих лидеров компартии Мексики столичный рабочий Хосе Аллен так определял свое политическое кредо, выступая на одном из митингов 1918 году: «Я не знаю, что означает русское слово «большевик», но если быть голодным означает быть большевиком, то мы – большевики. Что же касается коммунизма, то давно известно, что он принесет спасение не только трудящимся, но и всему человечеству». [187]

Быть коммунистом для многих радикально настроенных рабочих тогда означало ежедневно бороться с правительством любыми методами. От классических анархистов новоиспеченные коммунисты отличались только славословиями в адрес Советской России и призывами установить в Мексике «диктатуру пролетариата» и «советскую власть» (печатный орган одной из коммунистических групп назывался «Эль Совьет»), хотя само слово «диктатура» вызывало негативные эмоции у мексиканского населения, помнившего Порфирио Диаса.

Осложняло положение в коммунистическом движении Мексики и активное, причем не всегда положительное влияние на него американских пацифистов, бежавших из США после вступления Америки в Первую мировую войну. Американцев вообще считали в Мексике носителями прогресса, поэтому путаные и полчас неадекватные лозунги политических эмигрантов с севера вызывали уважение мексиканских рабочих. В то же время засилье среди истинных и самозваных коммунистов иностранцев давало правительству аргументы в пропаганде против коммунизма как иностранной идеологии, якобы чуждой мексиканскому самосознанию.

В ходе революции во многих штатах Мексики возникли социалистические партии, одну из которых, в Юкатане, поддерживал губернатор генерал Альварадо. Социалистом считал себя и видный генерал конституционалистов Мухика, который возглавлял партию штата Мичоакан.

На общенациональную роль претендовала Социалистическая партия, которая во многих штатах даже не имела своих отделений. 25 августа 1919 года в Мехико был созван первый Национальный социалистический конгресс, призванный объединить все социалистические силы страны. [188]На конгресс (всего там присутствовали, несмотря на громкое название, 24 делегата) прибыл и Моронес, тоже считавший себя социалистом. Моронес вообще не гнушался посещением любых рабочих собраний, и делал он это только с одной целью – поставить все рабочие организации под свой личный контроль. На конгрессе шла ожесточенная борьба между Моронесом, Алленом и американцем Гейлом, который считал себя самым «революционным марксистом» в Мексике. В конце концов, Гейл ушел с конгресса и образовал «мексиканскую коммунистическую партию», которая, по некоторым данным, финансировалась Каррансой – видимо, в пику США. Гейл развернул мощную агитацию, ссылаясь на несуществующие полномочия от Коминтерна. В США его долго считали лидером мексиканских коммунистов.

Конгресс принял декларацию принципов, которая признавала Коминтерн и диктатуру пролетариата. После конгресса руководство Соцпартии 15 сентября 1919 года приняло решение преобразовать ее в Коммунистическую партию Мексики, что и произошло на проходившей 24-29 ноября 1919 года конференции социалистов. Лидером КПМ стал Аллен.

С самого начала коммунисты впали в описанную Лениным «детскую болезнь левизны» и решили исключить из партии всех, кто не понимал, что такое социализм. Таким образом, из партии были фактически изгнаны генерал Мухика и социалисты Юкатана. К тому же коммунисты решили не участвовать в парламентских выборах, что в условиях Мексики означало самоустранение из политической жизни. Мексиканцы по американскому образцу привыкли присоединяться к какой-либо партии именно в предвыборный период, чтобы в случае победы своего кандидата рассчитывать на протекцию при раздаче государственных должностей. Вступать же в ряды компартии по этой логике изначально большого смысла не было.

Несмотря на попытки властей представить коммунистов как агентов Москвы, связей с этой самой Москвой у компартии не было.

Конечно, большевики и лично Ленин были прекрасно осведомлены о революции в Мексике и сами искали контактов с новым революционным правительством. Посол Мексики в РФ Лусио Жублан в своем выступлении в Дипломатической академии МИД РФ отметил: «Когда в 1919 году начался первый контакт между Мексикой и Советской Россией, обе страны находились в сходной ситуации: вышедшие из революции, они искали признания со стороны зарубежных стран и жили с постоянной угрозой вторжения… Мексика и Россия шли разными путями, которые, казалось, сошлись в начале XX века, когда обе страны переживали серьезные социальные потрясения». [189]

24 марта 1919 года Ленин принял сотрудника наркоминдела и видного деятеля российского революционного движения Михаила Марковича Грузенберга (псевдоним Бородин). 17 апреля Грузенберг был назначен советским генеральным консулом в Мексике. [190]В Москве в это время работал мексиканский консул Бауэр, [191]который, между прочим, после покушения на Ленина в августе 1918 года выразил соболезнования от имени правительства Каррансы.

Михаил Бородин (в центре) после возвращения из Мексики

До 1918 года Бородин, родившийся в 1884 году в Витебской губернии, жил в эмиграции в США и хорошо владел английским языком. Ленин ценил его как главного специалиста большевистской партии по Америке. [192]Бородину поручалось вступить в переговоры с мексиканским правительством «с целью установления соглашения между Правительствами обеих республик по вопросам поддержания дружественных отношений между ними». [193]Его уполномочили также заключить торговое соглашение между двумя странами. Есть данные, что Бородина видели в Москве представителем РСФСР для всего американского континента, а Мехико избрали для его резиденции в качестве столицы наиболее близкой Советской России по социальному режиму страны.