Геродот - История Древней Греции

72. По прошествии года скифы опять совершают следующее: из оставшихся слуг выбирают пятьдесят человек, угодных царю (это – коренные скифы, так как царю, по его приказанию, служат только такие люди; купленных за деньги слуг у него не бывает). Выбирают также пятьдесят наилучших лошадей; тех и других удавливают, вынимают из них внутренности, очищают живот и, наполнив его отрубями, зашивают, потом укрепляют на двух столбах половину колеса так, чтобы обод его был обращен вниз, другую половину устанавливают на двух других столбах. Тем же способом сколачивается вообще много станков; после этого вбивают в лошадей во всю длину туловища до самой шеи толстые колья и в таком виде поднимают на колесные ободья. Причем на передних полукругах помещаются плечи лошадей, а на задних держатся туловища у самых бедер, так что обе пары ног свешиваются вниз, не доставая до земли; наконец накидывают на лошадей уздечки и удила, тянут их вперед и прикрепляют к колышкам. Кроме того, удавливают пятьдесят юношей и по одному сажают на лошадей следующим образом: в труп каждого юноши загоняется вдоль спинного хребта прямой кол, доходящий до шеи; нижний выступающий конец его вбивается в пробуравленную дыру другого кола того, что проходит через лошадь; поставив таких всадников вокруг могилы, скифы расходятся. Так хоронят они царей.

73. Что касается прочих скифов, то в случае смерти кого-нибудь из них ближайшие родственники кладут покойника на повозку и везут к его друзьям. Каждый из них устраивает для спутников покойника обильный пир, причем от всех угощений уделяется часть и покойнику. Частных лиц возят таким образом в течение сорока дней, а потом хоронят. После похорон скифы очищают себя следующим образом: умащают, а потом обмывают себе волосы; для очищения тела ставят три шеста, наклоненных один к другому, натягивают на них войлоки, плотно между собой связанные; посреди шатра ставится ванна, в которую бросают раскаленные докрасна камни.

74. В Скифии произрастает конопля, очень похожая на лен, только гораздо толще и выше его. Она там засевается, но растет также и в диком состоянии; фракийцы приготовляют себе из нее платье до такой степени похожее на льняное, что человек, недостаточно опытный, не сможет узнать, сделано ли платье из конопли или льна; а кто никогда не видел конопляной материи, тот примет такое платье за льняное.

75. С семенами конопли в руках скифы входят под войлоки шатра и там бросают их на раскаленные камни; от этого поднимаются такой дым и пар, что никакая эллинская баня не превзойдет в этом отношении скифской. Скифы наслаждаются такой баней и вопят от удовольствия. Это заменяет для них купанье; действительно, они вовсе не обмывают себе тела водой. Впрочем, скифские женщины подливают воды к перетираемым на твердом камне кусочкам кипариса, кедра и ладана и вымазывают себе все тело и лицо получаемой таким образом густой массой, что придает телу приятный запах: когда на следующий день мазь отнимут, тело их становится чистым и глянцевитым.

Бронзовые предметы из скифских могильников

76. Подобно другим варварам, скифы ревниво избегают заимствования чужеземных учреждений, как от остальных скифских народов, так в особенности от эллинов; доказали это примеры Анахарсиса и потом Скила. Анахарсис посетил многие страны и стяжал себе славу великого мудреца. По возвращении в скифские пределы ему пришлось, плывя через Геллеспонт, пристать к Кизику. Он увидел там устроенный кизикенцами чрезвычайно торжественный праздник в честь Матери богов. При этом Анахарсис дал обет Матери: если возвратится здравым и благополучным на родину, совершить точно такое же празднество, какое он видел у кизикенцев, и установить всенощное бдение. По возвращении в Скифию он удалился в так называемую Гилею, что подле Ахиллова бега, изобилующую всевозможным лесом; укрывшись сюда, он увешал себя изображениями богини и устроил в честь нее полное празднество с литаврами в руках. Кто-то из скифов заметил Анахарсиса за этим празднеством и донес царю Савлию; тот сам явился на место действия и, увидев, что Анахарсис совершает это празднество, умертвил его стрелой из лука. Если теперь спросить кого-нибудь из скифов об Анахарсисе, он отвечает, что не знает его, и это потому, что Анахарсис путешествовал в Элладу и позаимствовал чужеземные нравы. От Тимна, доверенного Ариапифа, я слышал, что Анахарсис был дядя по отцу скифского царя Иданфирса, сыном Гнура, внуком Лика и правнуком Спаргапифа. Если Анахарсис был действительно такого происхождения, то, значит, он умер от руки брата, так как Иданфирс был сыном Савлия, а Савлий был убийцей Анахарсиса.

77. Впрочем, я слышал еще и другой рассказ, сообщаемый пелопоннесцами, а именно что Анахарсис отправился к эллинам по приказанию скифского царя и учился у них. По возвращении на родину будто бы объявил отправившему его царю, что все эллины, за исключением лакедемонян, стараются добыть себе всякие знания и стать мудрыми, однако только с лакедемонянами можно вести разумные беседы. Но рассказ этот – суетное измышление самих эллинов; во всяком случае, Анахарсис погиб так, как о том сообщено выше.

78. Так кончил жизнь Анахарсис за то, что заимствовал чужое и общался с эллинами, а много лет спустя после этого подобная участь постигла сына Ариапифа, Скила. У царя скифов Ариапифа, кроме других детей, был сын Скил; он родился от женщины-истрянки, а уж вовсе не от туземки. Сама мать обучила его эллинскому языку и письму. С течением времени Ариапиф умер – он пал жертвой коварства Спаргапифа, царя агафирсов, после чего царскую власть наследовал Скил, получивший также и жену покойного царя; имя ее было Опия. Опия эта была скифянка; от нее у Ариапифа был сын Орик. Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил скифского образа жизни, потому что вследствие полученного им воспитания питал гораздо бо́льшую склонность к эллинским нравам и поэтому поступал таким образом. Всякий раз, когда царь с войском являлся в город борисфенитов (эти борисфениты сами себя называют милетянами), он оставлял свое войско в предместье, а сам входил в город, велел запирать за собой ворота. Затем снимал с себя скифское платье и одевался в эллинское; в таком виде он ходил по рынку без телохранителей и без всякой свиты; у городских ворот стояла стража для того, чтобы кто-либо из скифов не увидел его в таком платье. Он вообще жил по-эллински и, между прочим, по эллинскому способу совершал жертвоприношение богам. Спустя месяц или больше он снова облачался в свое скифское платье и удалялся из города. Проделывал он это часто; сверх того построил себе дом в Борисфене и ввел в него жену-туземку.