Александр Зимин - Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.

Обратим внимание и еще на одно обстоятельство. Сохранив за «слугами» часть старинных привилегий в их вотчинных землях на южных и восточных окраинах Руси, московское правительство поставило их формально выше старомосковского боярства Не случайно с княжатами-слугами старомосковская знать не местничала в первой трети XVI в. (те были выше их по лестнице чинов) И вместе с тем служилые князья были оттерты от участия в реальном управлении страной. Они не были членами Боярской думы, не участвовали в переговорах с послами, не посылались наместниками (кроме Мстиславского в его «кормлении»). Тем самым их политическая роль постепенно, по мере укрепления престижа Русского государства уменьшалась.

Включение служилых княжат в Думу растянулось на долгие десятилетия и началось только с перехода в Думу кн. Д. Ф. Бельского в 1528 г. Значительная часть их так и не попала ни в состав бояр, ни даже в состав окольничих. Многие вошли в Думу только потому, что к их знатному роду прибавились личные заслуги при дворе или на поле боя. Раньше других боярами стали Бельские. Вслед за князем Дмитрием боярство получил его брат кн. Иван в 1534 г., а много позднее — его сын также Иван (1557 г.). В 1550 г. боярином стал В. И. Воротынский, а его брат Александр — в 1560 г. И. Ф. Мстиславский вступил в Боярскую думу в 1549 г., а братья Михаил и Юрий Глинские — в 1547 г., [811] Зимин. Состав Боярской думы. С. 59, 61, 63, 70; РК. С. 185. когда реальная власть в стране перешла в их руки. Борьба в малолетство Ивана Грозного Бельских и Шуйских во многом объясняется еще соперничеством служилых князей со старой княжеской аристократией Северо-Восточной Руси.

След обособленного положения «служилых князей» среди московской знати находим и позднее в Дворовой тетради 50-х годов XVI в. Здесь после перечня лиц, входивших в думные чины, помещен раздел «Князи и дети боярские дворовые», который открывается рубрикой «Князи служилые». [812] Тысячная книга. С. 117. Среди служилых князей находятся в это время И. Д. Бельский, Трубецкие, М. И. и А. И. Воротынские, В. М. Глинский, Д. С. Одоевский, а также А. В. Черкасский и Иван и Богдан, воеводичи мутьянские. [813] С. Б. Веселовский считает, что Богдан Александрович, Стефан и Радул приехали в Москву около 1565 г. (Веселовский С. Б. Последние уделы. С. 121—122; см. также: Скрынников. С. 169). В Государственном архиве хранилась «грамота завещальная волошьская Ильяша воевода со царем и великим князем Иваном» (ГАР. С. 67 (ящик 141), 333). Мутьянскнй воеводич Радул и волошский Стефан упоминаются в походе Ивана IV в Новгород в 1572 г. (РК. С. 243). Другие князья-слуги в указанной рубрике отсутствуют. Они уже потеряли остатки суверенных прав в своих вотчинах.

Следующий этап, когда некоторые из потомков служилых князей снова начинают играть видную роль, — опричнина. Но это уже совсем иная проблема. [814] Подробнее см.: Скрынников. С. 152—154. Звание «служилый князь» выходит из употребления к концу XVI в. [815] Мордовина. С. 327, 338.

Поскольку история Боярской думы XIV—первой половины XV в. обстоятельно изучена С. Б. Веселовским, нет никакой необходимости возвращаться к этому вопросу. Веселовским было установлено, что костяк нетитулованной части феодального совета при великих князьях второй половины XV—первой трети XVI в. составляли представители родов, находившихся на службе московских князей еще в XIV в.

Нетитулованные боярские роды в великокняжеской Думе изучаемого периода по происхождению можно разделить на три неравные по значению группы.

Первую составляли древнейшие роды, сложившиеся и возвысившиеся при московских князьях еще в первой половине XIV в. (Протасьевичи, Ратшичи, Сабуровы, Плещеевы). Являясь основой объединения русских земель в единое государство, Москва была естественной продолжательницей тех центростремительных тенденций, которые наметились еще во Владимиро-Суздальской Руси. Поэтому ко двору московских князей уже в начале XIV в. устремились представители феодальной знати Владимиро-Суздальской Руси (Протасьевичи, потомки Гаврилы Алексича). На первых порах они занимали виднейшие позиции среди московской знати. Тысяцким Ивана Калиты стал Протасий, передавший это звание своим потомкам. Казнь в 1379 г. последнего тысяцкого — Ивана Васильевича не позволила Протасьевичам закрепить свое влияние при дворе московских государей. Зато Кобылины, Сабуровы, Плещеевы и Ратшичи стали костяком великокняжеской Думы.

Вторую группу составляли боярские роды, сложившиеся или возвысившиеся в конце XIV—начале XV в. (потомки легендарного Редеги, Всеволож-Заболоцкие, Морозовы, Старковы). Возвышение Москвы, первые успехи в борьбе с Ордой привели к тому, что московский великокняжеский двор стал центром притяжения для феодальной знати как соседних княжеств, так и русских земель, входивших в состав Великого княжества Литовского.

Наконец, третью группу образовали те роды, которые сформировались и вошли в состав московской аристократии в XV—начале XVI в. Это Кутузовы, Новосильцевы, Басенковы, тверские и рязанские бояре, выезжие иноземцы. Только единичным представителям новых родов удалось внедриться в устоявшуюся структуру феодальной аристократии Московского великого княжества. Это были или выезжие купцы — сурожане (Ховрины), или греки, родичи Софьи Палеолог (Траханиотовы). Их знания, богатый опыт дипломатической службы и ведения внешнеторговых операций широко использовались в складывающемся едином Русском государстве, международный престиж которого возрос к концу XV в. Путь новых родов в Думу лежал обычно через великокняжеский Дворец и государеву Казну, назначение в которые не было связано с необходимостью считаться с прочной традицией боярской аристократии.

Традиционность состава боярских фамилий в великокняжеской Думе (характерная также для рязанского боярства и для новгородских посадников) дополнялась стабильностью основы их материального благосостояния — феодального землевладения. Правда, естественный рост числа наследников приводил к дроблению когда-то целостных боярских латифундий, [816] Об этом процессе см.: Веселовский. Землевладение. но одновременно земельные богатства бояр росли за счет новых возможностей, которые открывались перед ними во время исполнения крупных административных поручений (наместничества и другие должности обеспечивались не только регламентированными кормлениями, но и всевозможными поборами, «посулами» и «дарами», не предусмотренными «доходными списками»).

Корпоративная замкнутость старомосковского боярства увеличивалась многочисленными «перекрестными» браками между представителями узкого круга боярских семей. В результате всего этого во второй половине XV—первой трети XVI в. сложилось могущественное феодально-аристократическое сословие, с которым вынуждена была считаться великокняжеская власть.