Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Истоки и победа. 1810–1917 гг.Том I

Осенью 1915 года, несмотря на предательство генералов и дезертирство рядовых, Вилья строил планы новой военной кампании. Прежде всего он приказал разрушить железнодорожные пути, ведущие из Чиуауа на юг, чтобы замедлить продвижение преследовавших его каррансистов. Получив таким образом временную передышку, Вилья решил вместе со всей своей армией, к тому времени сократившейся до 12 тысяч бойцов, перейти в Сонору. [456]Там отряды его союзника Майторены по-прежнему блокировали на границе в районе города Агуа-Приэта отряд сторонников Каррансы: три тысячи человек под командованием Кальеса. Вилья предполагал разгромить Кальеса и, пополнив свои ряды индейцами яки (именно из этих воинственных людей в основном состояли отряды Майторены), двинуться вдоль тихоокеанского побережья на юг, повторяя маршурут Обрегона образца 1913-1914 годов. По пути к Вилье, по его замыслу, должны были присоединиться разрозненные отряды сторонников с тихоокеанского побережья. Кроме того, победа в Соноре призвана была поднять боевой дух армии и обеспечить приток добровольцев. Добравшись до Мехико, Вилья рассчитывал вместе с Сапатой взять столицу штурмом.

Сонора привлекала Вилью и по экономическим соображениям. Этот штат практически не затронула гражданская война. Имея протяженную границу с США, Сонора по-прежнему экспортировала на север продукцию горнодобывающей промышленности. Вилья хотел за счет этих ресурсов наконец выплатить своим солдатам достойное жалованиье. Вдобавок Сонора не имела железнодорожного сообщения с остальной страной, и Вилья полагал, что армия Обрегона сможет добраться туда не скоро.

Все эти планы были вполне разумны, но они не нравились Майторене. Роке Гонсалес Гарса писал Майторене, что «Северная дивизия» деморализована и может представлять опасность для населения Соноры. Кроме того, Майторена был человеком консервативным и опасался, что в Соноре Вилья продолжит практику принудительных кредитов среди тамошнего крупного бизнеса, а также начнет проводить аграрную реформу. Ранее Вилья уже предлагал самому Майторене начать раздел крупных поместий, но тот отказался. Поэтому перед приходом «Северной дивизии» Майторена бежал в США. Своим генералам он дал указание уклониться от похода вместе с Вильей на юг. Если Вилья начнет уж очень сильно настаивать, армия Майторены должна быть распущена и разбита на мелкие партизанские отряды. После бегства Майторены Вилья и его объявил предателем, однако без армии губернатора Соноры рушился весь план его кампании. Все-таки Вилью объединяла с Майтореной ненависть к Обрегону.

9 октября 1915 года конференция ведущих латиноамериканских стран в Вашингтоне высказалась за признание Каррансы. Вилья из последних сил пытался предотвратить дипломатическое признание своего противника. Он дал интервью американской газете «Эль-Пасо Морнинг Таймс» (скорее всего, не предполагая, что это будет его последнее интервью прессе США). Вилья признал, что последний месяц был самым трудным в его жизни и он страшно устал. Однако он, Вилья, никогда не сомневался в своем деле, деле «свободы, человеческой свободы и справедливости… Я тоже был жертвой угнетения… Я очень глубоко ощущал это. Даже когда находился в тюрьме. Я торжественно поклялся, что убегу, атакую эту систему и жестоко накажу ее, так жестоко, насколько смогу».

Признал командир «Северной дивизии» и свою вину за недавние поражения. Это произошло из-за недостатка общей культуры и образования. Он, Вилья, не испытывает вражды к простым солдатам армий Каррансы (к тому времени у каррансистов под ружьем были около 100 тысяч человек). Их обманули. Основным виновником братоубийственной войны Вилья назвал богатые классы, отстаивавшие свое экономическое могущество. [457]Он предупредил американцев, что признание Каррансы не принесет мира и спокойствия Мексике. Одна революция будет сменяться другой (прогноз оказался абсолютно верным). Вилья сказал, что не понимает, почему американцы выбрали именно Каррансу, который до сих пор демонстрировал по отношению к ним в лучшем случае холодную вежливость, и заявил, что никогда не покинет Мексику, даже временно. «Мексика – это моя страна. Я сейчас в Сьюдад-Хуаресе, но это самое северное место, до которого я добрался. Отсюда я не убегу. Я буду жить и буду сражаться». [458]

На следующий день после этого интервью, 19 октября 1915 года США де-факто признали правительство Каррансы. Теперь с юридической точки зрения Вилья и Сапата превращались в мятежников. Если Карранса имел полное право на закупку в Америке оружия и боеприпасов, то такого рода поставки его противникам отныне становились незаконными.

Осенью 1915 года силы Каррансы контролировали большую часть территории Мексики, однако в разных местах страны продолжались вооруженные столкновения. Тем не менее Карранса уже приступил к консолидации своей власти. Он все больше и больше обращал пристальное и недружественное внимание на архитектора своей победы Альваро Обрегона. Именно он, а не Вилья, теперь становился основной угрозой политическому всевластию «верховного главнокомандующего».

Разногласия между Каррансой и Обрегоном носили не только конъюнктурный, но и более глубокий политический характер. [459]Обрегон прекрасно понимал, что, несмотря на пропаганду военного времени, не Вилья, а Карранса на самом деле является реакционером. Как только военное счастье улыбнулось его сторонникам, «верховный главнокомандующий» немедленно прекратил даже робкие попытки осуществления аграрной реформы в соответствии с собственным декретом от 6 января 1915 года. Губернаторы на местах получили приказ возвратить крупным помещикам и предпринимателям конфискованное у них имущество. Признание со стороны США сопровождалось обещанием Каррансы компенсировать весь ущерб от революции и войны, нанесенный американским гражданам.

Правительство Каррансы состояло из людей, прямо или косвенно защищавших интересы ведущих американских компаний. Например, директор национальных железных дорог Альберто Пани был на хорошем счету у «Стандард Ойл». [460]Игнасио Бонильяс, министр коммуникаций (в ведении этого министерства и находились железные дороги) был доверенным лицом «Са зерн Пасифик». Именно такие люди, люди своего круга, и требовались теперь Каррансе для управления страной. А от вчерашних союзников вроде «красных батальонов» следовало избавиться. Но за всеми радикальными течениями в рабочем и крестьянском движении стоял Обрегон. Поэтому Карранса решил дать понять генералу, что политикой тому заниматься не следует.

В первую очередь Карранса решил поставить на место политическую партию Обрегона – Революционную конфедерацию. Пока Обрегон приходил в себя после тяжелого ранения в битве при Леоне в июне 1915 года, Карранса спровоцировал правительственный кризис. Он приказал самому доверенному из своих советников Феликсу Палавичини, придерживавшемуся, как и Карранса, консервативных взглядов, взять под контроль все «газеты революции», прежде всего рупор Революционной конфедерации «Эль Пуэбло» («Народ»). [461]До сих пор «Эль Пуэбло» курировал один из главных «конфедератов», министр внутренних дел в кабинете Каррансы Рафаэль Субаран. Планировалось взять под уздцы и «Вангуардию» Доктора Атля. Субаран отказался «сдать» газету, и его «ушли» в отставку. Когда Палавичини прибыл в редакцию «Эль Пуэбло», его помощников арестовали по приказу близкого к Субарану министра юстиции. Однако Карранса решительно встал на сторону своего советника, и вслед за Субараном подали в отставку еще трое министров, сторонников Обрегона и Революционной конфедерации.