Александр Широкорад - Четыре трагедии Крыма

Предвижу традиционный упрек – хорошо судить поступки людей, зная наперед последующие события. Но ведь иной альтернативы последующим событиям 20-х – 30-х годов не было и быть не могло. Предположим совсем фантастический вариант – в Советской России в 20-х годах случился бы военный переворот. К власти пришли бы какие-то красные командиры. Льва Давидовича, Склянского, Каменева, Зиновьева и др. поставили бы к стенке, разрешили бы свободную торговлю и прочая, и прочая…

Но даже и при таком нереальном варианте врангелевская армия и флот никак не могли повлиять на события в России. Характерный пример: на Западе о Кронштадтском мятеже узнали только после его подавления.

Риторический вопрос: зачем победившим в России военным заговорщикам потребовались бы через несколько месяцев после переворота дивизии Врангеля? Так что никакой альтернативы для белого движения после ноября 1920 г. не было. Оставался лишь один путь борьбы с советской властью – идти на службу к японцам, а позже к Гитлеру. Это пытались сделать многие белые генералы. Конец их хорошо известен.

Не имея никакой возможности реально навредить советской власти, Врангель и Кº оказали медвежью услугу белым офицерам, оставшимся в СССР.

В свое время, работая над книгой «Великий князь Александр Михайлович», я просмотрел в спецхране «Ленинки» подшивку за 1930–1933 гг. номеров белоэмигрантского военного журнала «Часовой». Впечатление такое, что этот журнал издавался не в Париже спустя 10–12 лет после окончания Гражданской войны, а где-нибудь в Северной Таврии в начале 1920 года. Вот-вот, мол, пойдем в новый поход, большевики падут со дня на день. В каждом номере письма «оттуда», причем в большинстве своем от красных командиров. Тем давно осточертели большевики, они составляют заговоры и лишь ждут сигнала «из-за бугра», чтобы начать всеобщее восстание. Нетрудно догадаться, что «Часовой» достаточно внимательно читали на Лубянке. Так что репрессии против командного состава Красной Армии в чем-то и на совести господ эмигрантов.

После эвакуации врангелевских войск в Крыму начались массовые расстрелы оставшихся белых офицеров. Цифры убитых существенно разнятся и доходят до 150 тысяч человек. Понятно, что даже цифра 50 тысяч является плодом воспаленного бреда. Каждый желающий может посчитать количество врангелевских войск к 30 октября 1920 г., вычесть число убитых в ходе боев и число эвакуированных. При этом следует помнить, что во врангелевской армии офицеры не составляли и половины личного состава.

Спору нет, жаль несчастных людей, погибших в мясорубке Гражданской войны как с той, так и другой стороны. Но убийства в Крыму в конце 1920 г. и в 1921 г. принципиально отличались от убийств в 1917–1918 гг. Во втором случае это была вакханалия убийств, вызванная ненавистью к офицерству, а в первом случае – превентивная мера. Врангель обещал вернуться и хвалился, что его ждут в Крыму? Ну что ж, сделаем так, чтобы его никто не ждал. Примерно так рассуждали Троцкий, Склянский и их наместники в Крыму Бела Кун [87]и Землячка [88]. Любой военный историк не может не понять, что оставлять белых офицеров в Крыму было нельзя. Можно их вывезти, и куда? В Поволжье? На Тамбовщину к Антонову? В Северную Таврию к Махно? А может, в Кронштадт и Питер?

Лично я считаю, что искать правых и виноватых в конкретных зверствах Гражданской войны абсолютно бессмысленно. Виноваты те, кто довел Россию до революции и Гражданской войны. Кто проиграл войны 1904–1905 гг. и 1914–1917 гг.? Кто до предела обострил социальные отношения в стране? Кто фактически передал власть в руки пьяного сибирского мужика и его кукловодов? Это Николай II и его жена с одной стороны и гвардейские офицеры – с другой.

Предположим, Юсупов не стал бы убивать Распутина, масоны не устроили бы беспорядков в Петрограде в феврале 1917 г., а Ленин отказался бы ехать в пломбированном вагоне через Германию и стал бы тихо поживать в Женеве с Инессой Арманд. И что бы получила Россия? Гемофилика Алексея II, воспитанного матерью-психопаткой и Григорием Ефимовичем? Да и сама по себе гемофилия, проявившаяся еще в детстве, необратимо меняет психику больного уже к 20 годам. В этом случае Россию ждало бы не процветание, а еще большая катастрофа.

С 14 по 18 июня 1941 г. у западных берегов Крыма состоялось большое учение Черноморского флота. По сложившейся традиции задачей учения была отработка действий сухопутных войск и кораблей по высадке и отражению морского десанта. За учениями наблюдал заместитель наркома ВМФ адмирал И.С. Исаков. В своих мемуарах нарком ВМФ Николай Герасимович Кузнецов писал: «20 июня из района учений в Севастополь вернулся Черноморский флот и получил приказ остаться в готовности № 2».

Несколько иное написано в официальном совершенно секретном труде «Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре» [89]: «В продолжение 19 и 20 июня корабли производили прием топлива, продовольствия и боезапаса». И никаких сведений о переходе на боевую готовность № 2.

Наоборот, после учений, как обычно, сотни офицеров, краснофлотцев и старшин были отпущены в город. В Доме флота давался концерт для моряков, а в театре имени Луначарского шел спектакль Погодина «Кремлевские куранты» в исполнении актеров симферопольского театра им. М. Горького, поскольку артисты самого театра им. Луначарского были в отпусках и на гастролях.

Адмирал Исаков должен был, как положено, провести разбор учений и на три-четыре дня задержаться в Севастополе. Но по неведомым причинам он отказался участвовать в разборе и отправился на вокзал. О войне адмирал узнал в поезде.

В 0 ч. 55 мин. 22 июня телеграмма наркома о переходе на оперативную готовность № 1 ушла из Москвы во флоты и флотилии.

В штабе Черноморского флота в ночь с 21 на 22 июня дежурил начальник штаба контр-адмирал Н.Д. Елисеев. Но, как позже писал оперативный дежурный по Черноморскому флоту Н.Т. Рыбалко, Елисеев заглянул к нему около 23 часов и сказал: «Я на несколько минут отлучусь домой». Появился он только во втором часу ночи уже с телеграммой от наркома.

В штабе Черноморского флота телеграмму получили в 1 ч 03 мин. 22 июня. В 1 ч. 15 мин. командующий Черноморским флотом объявил готовность № 1. Причем вначале на всякий случай было решено сделать это тихо, через так называемых оповестителей. Большая часть командного состава Черноморского флота находилась поздно вечером в Доме флота на севастопольской набережной, недалеко от Памятника затонувшим кораблям. Но многие командиры были дома или в других местах. Поэтому в 1 ч 55 мин. по главной базе Черноморского флота был объявлен «большой сбор». Завыли сирены, постепенно стали гаснуть огни на улицах и в домах. Но достичь полного затемнения не удалось, тогда командование флота решило отключить все электропитание города. Севастополь погрузился во тьму. Горели лишь огни Херсонесского маяка и инкерманские створные огни.