Сергей Мельгунов - Трагедия адмирала Колчака. Книга 2

Нарушала правильное снабжение и серия начавшихся восстаний вдоль железной дороги.

Мне кажется, можно вполне объективно сказать, что колчаковские армии со стороны технической были обслужены бесконечно хуже противника. Поэтому для успеха их требовалось гораздо больше волевого напряжения и готовности к жертве. Красная армия, вероятно, вся разбежалась бы, если бы ей приходилось сражаться «босиком», и не помогли бы те репрессивные меры, которые применил под Свияжском Троцкий, расстреляв даже 27 ответственных коммунистических работников 18.

У активного меньшинства, переутомленного боями, жертвенность должна была иссякать 19. И тогда, возможно, рождалась та психология, о которой говорит одна из большевицких разведывательных сводок: «Мобилизованное офицерство уверено в победе большевиков, боится фронта, стремится пристроиться в тылу» [ Какурин . I, с. 163].

Это явление на фронте нельзя, однако, рассматривать изолированно. Оно тесно связано с общим планом войны, который зависел от других факторов, действовавших в Сибири — и прежде всего от «интервенционных» сил.

Те, кто после 18 ноября сделались непримиримыми противниками Колчака, решительно утверждают, что омский переворот содействовал разложению фронта. И прежде всего перемена власти повела к оставлению фронта чехословацкими войсками. Это утверждение повторяют чехословацкие историки «легий» и некоторые русские историки (Милюков). «Колчаковский переворот, — пишет, например, Кратохвиль [с. 368], — сильно потряс боеспособность Сибирской армии и полностью отвратил от боев против советской власти чехословацкую армию».

Мы знаем, что Нац. Совет действительно пытался 18 ноября, минуя чешское военное начальство, отдать приказ об отходе войск с фронта, мотивируя его тем, что чехи не могут и не хотят поддерживать военную диктатуру. Нац. Совет не выполнил формально своего решения в силу протеста Пишона, указавшего, что такое решение выходит из компетенции Нац. Совета и не может быть принято в Челябинске в тот момент, когда в Сибирь прибыли уже ген. Жанен и ген. Штефанек [«М. S1.», 1925, И, р. 260]. Значение этого приказа по отношению к фронту имело более демонстративное значение. Гораздо более существенным был вопрос — вмешиваются ли чехи в омские дела или нет. На фронте чехов, в сущности, уже почти не было. 15 октября, т. е. за месяц до переворота, Болдырев сообщает: «Направление на Уфу почти открыто. Первая чешская дивизия оставила фронт и преспокойно застопорила своими эшелонами жел. дорогу» [с. 73]. Вот запись 2 ноября: «У чехов неладно. Со всего фронта они отведены в тыл для приведения в порядок. Фронт держится исключительно русскими войсками» [с. 90]. 3 ноября: «С чехами, по мнению Нокса, плохо. Они считают, что воевать за Россию довольно, пора ехать в свободную Чехию. Возникает вопрос об удержании их хотя бы в ближайшем тылу» 20.

Едва ли кто станет теперь серьезно оспаривать, что к моменту острых внутренних событий в Сибири чехословацкое войско, потеряв, может быть, лучшие боевые силы и пополненное новыми сибирскими «добровольцами», роковым образом само переживало жесточайший кризис. Историко-публицистическая полемика, возникшая в чешской печати в связи с появлением драмы Медека, посвященной гибели героя чешского анабазиса полк. Швеца, и связанная, очевидно, с этой полемикой статья Богумилла Пршикрыла в журнале «Pritomnost», появившаяся в 1929 г. с дополнениями в отдельном издании [Сибирская драма], раскрывают довольно полно картину разложения чехословацких «легий». 25 октября начальник первой чешской дивизии полк. Швец, сообщив командиру фронта ген. Войцеховскому, что он не может выполнить боевого задания ввиду отказа солдат выступить на позиции, покончил с собой. Его предсмертная записка гласила: «Не могу пережить постигшего наше войско позора, виновником которого являются безответственные фанатики-демагоги, убившие в самих себе и в нас самое ценное — честь». Для Швеца это была моральная катастрофа, и он отдал свою жизнь как очистительную жертву. В книге Пршикрыла — автор отстаивает «левую» точку зрения — приведены протоколы следственной комиссии, учрежденной министром Штефанеком для расследования причин, повлекших самоубийство полк. Швеца. Материал следственной комиссии действительно говорит о «катастрофе» — о заразе, которая шла от роты к роте, от полка к полку, о постоянно растущем недостатке воли к военным действиям. Падает военная дисциплина, самовольно уходят с фронта целые части. Все стремятся на восток, подальше от фронта. Комиссия правильно устанавливает и причины такого настроения в армии: неудачи на фронте, новые, неустойчивые элементы «добровольцев», физическое и моральное утомление, отсутствие механической дисциплины, т. е. безоговорочного подчинения приказу, неисполнение обещаний союзниками, неимение общей, понятной всем идеи, за которую сражаются. На эту почву падала большевицкая организованная агитация, при общем настроении легко пожинавшая плоды. Чешские добровольцы и раньше были несколько затронуты пропагандой. Вначале она была незначительна 21. К октябрю пропаганда значительно увеличилась. Напр., в письме сибирского партийного работника в Москву, от 29 октября, выдержка из которого приведена в «Хронике», определенно говорится: «Имеются у нас и чехи (до 3500 чел.), которые отказались идти на фронт и сидят в лагерях» [«Хр.». Прил. 122] 22. Крепость чехословацких добровольцев базировалась как раз на том национальном чувстве, которое, как пытался я показать, является наиболее прочным ферментом при организации борьбы. Борьба против немцев соединила в одну революционно-национальную «когорту» добровольцев, среди которых в 1917 г. чуть ли не 60% причисляли себя к социалистам 23. В этом как бы «инстинктивном» социализме, который, как мода, появляется в революционные эпохи, слишком много наносного и случайного. В период острой борьбы в первые месяцы выступления он был где-то на заднем плане. Над всем превалировал принцип национальной самозащиты. Конечно, на русской территории непосредственная германская опасность выдвигалась несколько искусственно. Союзники не приходили. Возникал естественный вопрос: если французы не идут, почему чехи должны сражаться? Без участия союзников чехословацкое войско не хотело сражаться [ Пишон . — «М. S1.», 1925, II, р. 249] 24. Не могла чехов удовлетворить та видимость участия союзников, которую пытались создать отправкою на фронт нескольких союзных солдат. «Чешские солдаты прекрасно сознавали, — говорит Пршикрыл, — что фронт, чем дальше, тем больше из противогерманского становился противосоветским, т. е. русским фронтом. Чешские легионеры, сами будучи революционерами, приходили к убеждению, что эта война не ихняя, война не против немцев, а против русской революции». Новое обоснование выступления чехословаков, данное сибирскими политиками, — помощь антибольшевицкой России — не могло удовлетворить некоторую часть легий, тем более что это обоснование так резко противоречило прежним официальным документам.