Юрий Емельянов - Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК

Позже Хрущев обвинял Сталина в том, что страна оказалась неподготовленной к войне с Германией, а также в том, что он не внял предупреждениям относительно возможности германского нападения на СССР. Кроме того, Хрущев утверждал, что еще задолго до начала войны Сталин впал в депрессию, и это сказывалось на подготовке страны к войне: "Наблюдал я за Сталиным, и на меня он производил плохое впечатление. Он находился в таком состоянии, которое не вносило бодрости и уверенности в то, что наша армия достойно встретит врага. Он как-то опустил руки после разгрома Гитлером французских войск и оккупации Франции. Я был как раз у него во время капитуляции Франции". Вряд ли это было так. В эти дни Сталин активно действовал для того, чтобы сорвать намерение Гитлера уже осенью 1940 года атаковать СССР. В июньские дни 1940 года Сталин принял решение о вводе советских войск в прибалтийские государства, чтобы быть готовым к отпору немецким войскам на рубежах, значительно отдаленных от тогдашней советской границы, а также от Ленинграда и Москвы.

Хрущев же объяснял выдуманную им депрессию Сталина тем, что он "лучше нас знал состояние Красной Армии и, видимо, сделал тогда вывод, что мы не подготовлены к "большой войне". Действительно, Сталин был крайне озабочен опасным развитием международных событий и знал, что стране еще нужно приложить немало усилий, чтобы завершить подготовку к достойному отпору гитлеровской Германии. Отставание СССР по вооружениям от Германии сохранялось и к июню 1941 года, но не было оснований для утверждения Хрущева в его закрытом докладе на ХХ съезде о том, что страна не была готова к войне.

С первой сталинской пятилетки прилагались неимоверные усилия для резкого увеличения могущества страны. В феврале 1941 года истек тот "максимальный" срок, который наметил Сталин десять лет назад для преодоления отставания от передовых капиталистических стран. К этому времени СССР занял первое место в Европе и второе место в мире по показателям производства ряда важнейших промышленных продуктов. Выполнявшийся с 1938 года третий пятилетний план предусматривал увеличение промышленного производства в 2 раза к концу 1942 года. При этом ежегодный прирост в оборонной промышленности составлял 39%. Вспоминая эти годы, Молотов утверждал: "Прирост военной промышленности в предвоенные годы был такой, что больше было бы невозможно! Перед войной народ был в колоссальном напряжении. "Давай, давай!" А если нет – из партии гонят, арестовывают. Можно ли народ, или партию, или армию, или даже близких держать так год или два в напряжении? Нет".

Однако два годы временной передышки были использованы и Германией для наращивания своего экономического потенциала. Захватив за эти годы Францию, Польшу, Бельгию и ряд других стран и заручившись поддержкой Италии и ряда других союзников по агрессии, Германия и ее вассалы производила больше стали, добывала больше угля, чем СССР. В результате военные возможности Германии резко возросли. К 22 июня 1941 года Германия и ее союзники смогли выставить на границе 3500 быстроходных танков против 1457 танков Т-34 и КВ Красной Армии. Большинство танков Красной Армии составляли устаревшие танки БТ. Более 80% советских самолетов уступали германским по дальности, скорости и высоте. Кроме того, за два года боевых действий немецкие летчики, танкисты, артиллеристы, пехотинцы обрели такой опыт, которым не обладали советские воины. Подавляющее большинство советских механиков-водителей к началу войны имели всего лишь 1,5 – 2-часовую практику вождения танков.

Хрущев утверждал, что Сталин игнорировал многочисленные предупреждения о скором нападении Германии. Это было не так. Помимо тех сведений, на которые ссылался Хрущев, Сталину и другим членам советского руководства постоянно поступали многочисленные разведданные о подготовке Германией нападения на СССР. Утверждалось, что это нападение произойдет в середине мая, затем – в середине июня. Однако сроки, назначенные разведчиками, проходили, а на границе было спокойно.

Кроме того, разведчики не смогли установить, где будет нанесен главный удар вермахта. Между тем эта информация могла иметь решающее значение для успешной обороны. Как известно, Германия находилась в состоянии войны с Францией и Англией с сентября 1939 года, и ее наступления на Западном фронте можно было ожидать со дня на день. Однако направление германского удара, нанесенный немцами 10 мая 1940 года, не было разгадано западными союзниками и поэтому германские войска сумели захватить инициативу.

К тому же Сталин и другие советские руководители не верили в скорое нападение Гитлера, так как не предполагали, что он откажется от попыток овладеть нефтяными богатствами и коммуникациями Ближнего Востока в то время, как германские войска успешно продвигались в

Египте и на островах Эгейского моря. Лишь осенью 1942 года в Москве получили достоверную разведывательную информацию о переговорах английского правительства с Рудольфом Гессом, высадившимся в Шотландии в мае 1941 года. Фактическая сделка между "третьим рейхом" и Великобританией привела к прекращению активных боевых действий Германии на Ближнем Востоке и позволила Гитлеру развязать войну против СССР. Кроме того, советские руководители исходили, что, как и в предыдущих случаях, нападению Германии на СССР будет предшествовать спровоцированный немцами кризис в отношениях между двумя странами. Именно по этой причине в своем выступлении по радио 22 июня 1941 года Молотов подчеркивал, что Германия напала "без предъявления каких-либо претензий".

И тем не менее советские руководители отнюдь не игнорировали тревожную информацию, поступавшую с западной границы. Вспоминая предвоенные дни, Г.К.Жуков рассказывал о том, что 14 июня он, начальник Генерального штаба, и нарком обороны СССР С.К.Тимошенко докладывали И.В.Сталину о состоянии вооруженных сил страны и наращивании немцами своих вооруженных сил на советской границе. "Во время нашего разговора с И.В.Сталиным, – вспоминал Жуков, – в кабинет вошел его секретарь А.Н.Поскребышев и доложил, что звонит Н.С.Хрущев из Киева. И.В.Сталин взял трубку. Из ответов мы поняли, что разговор шел о сельском хозяйстве. "Хорошо, – сказал И.В.Сталин. Видимо Н.С.Хрущев в радужных красках докладывал о хороших перспективах на урожай". Однако Жуков и Тимошенко не могли разделить этих радостных настроений. По словам Жукова, "ушли мы из Кремля с тяжелым чувством".

В своих мемуарах Хрущев уверял, что он, оказавшись ненадолго в Москве в середине июня, стал просить Сталина отпустить его быстрее на Украину и даже якобы сказал ему: "Чего я сижу здесь, товарищ Сталин? Ведь война может разразиться в любой час и будет плохо, если я буду находиться в Москве или даже в дороге. Мне надо ехать, мне надо быть в Киеве". Сталина вряд ли надо было в этом убеждать и он скорее всего сам предупредил Хрущева о тревожной обстановке на границе.