Дмитрий Волкогонов - Сталин

Сталин много размышлял о демократии, диктатуре. Тома ленинских работ в кабинете Сталина - немые свидетели раздумий его хозяина. У него не вызывало сомнений - ведь об этом писали классики! - диктатура имеет приоритетное значение перед демократией. Вообще он редко сомневался, а если сомнения и приходили к генсеку, их редко кто мог "разглядеть". Лицо, не выражающее эмоций, словно было создано для множества мраморных копий, которые скоро появятся на площадях сотен, тысяч городов. Глядя через щели тяжелых занавесей на кремлевский двор, Сталин думал: "До чего узко, начетнически трактует диктатуру и демократию компания Бухарина! Например, разве не ясно, что роль рабочего класса надо повышать, поднимать! Каждый крестьянин должен видеть в рабочем своего вождя!" Вспомнил, что, когда в прошлом году, в октябре 30-го, он, Сталин, предложил "закрепить твердо" рабочих за своими предприятиями, до него дошли признаки глухого недовольства. А ведь он продиктовал: "Запретить на ближайшие два года выдвижение квалифицированных рабочих во всякие управленческие аппараты (кроме производственных и профсоюзных)". Но вот, спустя полгода, он почувствовал реакцию на это решение из контрреволюционного зарубежья. Некий С. Шварц, один из беглых меньшевиков, в "Социалистическом вестнике" опубликовал статью "Рабочий класс и диктатура". В ней он писал, что благодаря ему, Сталину, появилась "тенденция к оттеснению рабочих от аппарата управления, тенденция превращения рабочих в трудовое сословие, на обязанности которого лежит максимальное напряжение его трудовой энергии и безоговорочное подчинение социально-обособляющейся от него диктатуре"310. Даже термины изобрели: "податное сословие диктатуры", "трудовое сословие". Могильщики революции! Если бы их не разгромили еще в те далекие уже теперь дни, не быть бы ему тут, в Кремле, да и вообще, все свелось бы к буржуазному выкидышу Февраля.

Он никак не мог понять, почему и социал-демократическая печать, и враждующий с ней Троцкий столь яростно атакуют партийный аппарат, диктатуру?! Разве не ясно, что это важнейший инструмент власти? Мысль генсека вновь и вновь убеждала его самого в исторической правоте: аппарат - орудие диктатуры. А без диктатуры бессмысленны даже разговоры о социализме, демократии... Но мы сегодня знаем, что Сталин уже тогда укреплял не столько диктатуру пролетариата, сколько диктатуру бюрократа.

Сталин много говорил о равенстве, общественных интересах как исходных посылках социалистической демократии. Беседуя в 1936 году с группой работников ЦК, отвечающих за подготовку учебников, Сталин подчеркнул:

"Наша демократия должна всегда на первое место ставить общие интересы. Личное перед общественным - это почти ничего. Пока есть лодыри, враги, хищения социалистической собственности, значит, есть люди, чуждые социализму, значит, нужна борьба..."

"Личное перед общественным - это почти ничего". Не замечая изъянов, мы постепенно убедили людей в том, что все мы хозяева общенародной собственности. А то, что принадлежит всем, - не принадлежит никому. Чувство хозяина как бы исчезло. Постепенно восторжествовали уравнительные принципы. За изобретение рабочему могли не заплатить несколько тысяч, хотя оно давало миллионную прибыль, только потому, что одному это - "много". Постепенно сформировался тип работника, боящегося "переработать", человека, спокойно смотрящего на приписки, очковтирательство, откровенное воровство: "Что, государство станет от этого беднее?" Так "прорастал" сталинский тезис: "Личное перед общественным - это почти ничего". А сталинская "демократия" поддерживала людей в этом состоянии. Двигало ими, главным образом, принуждение, административные меры, страх, другие рычаги той системы, которую венчал единодержец.

Сталин не выступал против демократии. Не выступал потому, что понимал ее так, как может понимать деспот. Ведь многие цезари тоже не прочь создавать послушные парламенты, традиционную атрибутику с выборами, присягами, клятвами, формальным представительством. Для Сталина демократия как выражение социалистического народовластия была приемлема и терпима лишь в той степени, в какой она укрепляла его личную диктатуру. В беседе с Г. Уэллсом Сталин в центре всех своих рассуждений поставил власть "как рычаг преобразований", рычаг новой законности, нового порядка. Но ни разу Сталин не поставил власть в плоскость народовластия. Ни разу! Сталин ничего не любил так, как власть: полную, неограниченную, освященную "любовью" миллионов. И здесь он преуспел. Ни одному человеку в мире не удалось и никогда, видимо, не удастся совершить, казалось бы, запредельное: уничтожить миллионы соотечественников и получить взамен слепую любовь еще многих и многих миллионов сограждан! И все это вписывалось в сталинское понимание соотношения диктатуры и демократии.

Со временем для Сталина "жертвенность" стала одним из неотъемлемых атрибутов социализма. Когда планировалась новая стройка в Сибири, на Севере, то в "плановом порядке" определялась потребность в покрытии "естественной убыли". Органы НКВД даже планировали "емкости" в регионах, своеобразный резерв невольников для "социалистических строек". С конца 20-х годов недостатка в дешевой и бесправной (часто и обреченной) рабочей силе не было. Все инициативы по использованию заключенных Сталиным поддерживались. Он или бросал помощнику "согласен", или коротко расписывался на документе. Это означало, что предложение ведомства по использованию десятков, сотен, тысяч "врагов народа" в том или ином регионе одобрено.

Забегая вперед, замечу: Берия в своих записках Сталину не раз утверждал, что задания по строительству организациям НКВД так велики, что не хватает "живой силы"311. Сталин "откликнулся".

25 августа 1938 года состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР, обсуждавшее вопрос о досрочном освобождении заключенных за хорошую работу. Возразил Сталин:

- Нельзя ли сделать так, чтобы люди оставались в лагере? А то мы их освободим, вернутся они к себе и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться. Ведь есть же у нас добровольно-принудительный заем. Давайте сделаем добровольно-принудительное оставление.312

Указание "вождя" было ясным. Был принят Указ "О лагерях НКВД", согласно которому "осужденный, отбывающий наказание в лагерях НКВД СССР, должен отбывать установленный судом срок полностью". Такова была сталинская демократия.

Следствием полной атрофии демократических начал явилось создание машины принуждения и сильного карательного аппарата. Быстрое распространение получил догматизм в общественных науках, идеологии, пропаганде. Но главное, на что я хотел бы обратить внимание читателя: дефицит народовластия стал быстро вести к проявлениям переоценки роли одной личности, превознесению ее заслуг, изображению Сталина как некоего мифического мессии.