Дмитрий Волкогонов - Сталин

Готовя процесс "двадцати одного", Сталин не мог допустить "осечки"; Бухарин и его "однодельцы" должны были полностью "созреть". К тому же процесс, по замыслу "вождя", должен был подвести итоги первого этапа массовой чистки и террора, развернувшихся в партии и стране. Сталин относился к процессу не только как к юридическому акту, венчающему ликвидацию наиболее опасных "врагов", но и как к всесоюзному уроку классовой бдительности, непримиримости и ненависти ко всем, кто мог даже потенциально выступить против него, а следовательно, и против социализма. В свете этого вывода не случайны его указания о широчайшем освещении процесса в печати, на радио, организации бесчисленных митингов с требованиями "уничтожить фашистских гадов".

Сталин был расчетлив. С одной стороны, с помощью этих "спектаклей" еще больше утверждалось его единовластие. Народ, партия не могли, по его мнению, не усвоить урока: любые оппозиции бесперспективны. Этими процессами "вождь" насаждал систему взаимного социального контроля, при которой все следили друг за другом. Только он, признанный и единственный вождь, находился вне этой системы слежки и доносов. Даже люди из ближайшего его окружения не могли себя чувствовать спокойно. Судьба Косиора, Постышева, Рудзутака, Чубаря, других руководителей из самого верхнего эшелона власти красноречиво свидетельствовала об этом.

С другой стороны, политические процессы были организованы так, что Сталин, как их главный Режиссер, находился в тени. Имеется очень мало публичных высказываний "вождя" по поводу процессов. Его истинная роль для абсолютного большинства народа была неизвестна. Создавалось впечатление, что "шпионов", "предателей" и "убийц" судит сам народ. Но если бы, представим себе, весь народ непосредственно судил обвиняемых, результат, вероятно, был бы тот же. Страна еще не остыла от классовых схваток революции, гражданской войны, коллективизации. Любое сообщение о "теракте", "вредительстве", "шпионаже" вызывало в народе гневную реакцию. Фашизм устроил пробу сил в Испании, шла милитаризация Германии, сколачивались антикоминтерновские пакты, капиталистический мир смотрел на "большевистскую Россию" лишь через перекрестие прицела...

Вот что, например, писала "Вечерняя Москва" 15 марта 1938 года: "История не знала злодеяний, равных преступлениям банды из антисоветского "правотроцкистского блока". Шпионаж, диверсия, вредительство обер-бандита Троцкого и его подручных - Бухарина, Рыкова и других - вызывают чувство гнева, ненависти, презрения не только у советского народа, но и всего прогрессивного человечества.

Они пытались убить нашего дорогого вождя товарища Сталина. Они в 1918 году стреляли в товарища Ленина. Они оборвали пламенную жизнь Сергея Мироновича Кирова, умертвили Куйбышева, Менжинского и Горького. Они предавали нашу Родину.

Славная советская разведка, руководимая сталинским наркомом Николаем Ивановичем Ежовым, разгромила змеиные гнезда этих гадов!"

Так народ превращали в толпу. Так "массаж" общественной психологии рождал феномен единения вокруг ложной идеи. Так Сталин манипулировал сознанием миллионов людей.

Троцкисты-вредители для всех были безусловными врагами. А как же иначе? В день завершения процесса, 13 марта 1938 года, был выпущен 200-тысячный автомобиль "ЗИС" на Московском автозаводе им. Сталина, досрочно выполнен квартальный план угледобычи в Караганде, москвичи и гости столицы впервые проехали по только что сданному Покровскому радиусу второй очереди Московского метрополитена им. Л.М. Кагановича. В Тульской области в передовых колхозах приступили к строительству водопроводов (в колхозе им. Хрущева пробурена скважина глубиной 46 метров)... Каждая республика, каждая область, каждый завод и колхоз стремились порадовать партию и "вождя" новыми достижениями. Атмосфера общества, в невиданном порыве, в каком-то исступлении строящего новые города и дороги, заводы и дворцы, была наэлектризована до предела. Люди только-только почувствовали, как начала улучшаться жизнь, испытали гордость от рекордных взлетов Стаханова, Чкалова, Папанина, Бусыгина, Сметанина, тысяч других, а тут, вот они - конкретные разрушители всего того, что стало уже для народа святым.

Чудовищная мистификация процессов казалась реальным отражением продолжающегося обострения классовой борьбы. Отсутствие гласности, подлинной информированности облегчало манипулирование сознанием миллионов. Без представления реалий первого двадцатилетия Советской власти, духовной атмосферы 30-х годов, тех императивов, которые диктовали многим людям линию их поведения, нельзя понять социальную драму этой эпохи, те трагические коллизии, которые потрясли страну.

Судить о прошлом всегда легче, чем о настоящем. Обогащенные опытом долгого пути, мы знаем, пожалуй, больше, чем те, кто жил в то время. Справедливо ставя в эпицентр исторической вины одного человека, мы не должны вместе с тем забывать, что эта личность могла там оказаться благодаря той системе отношений, которую в конечном счете создали многие. У французского писателя Жана Лабрюйера есть глубокая мысль: "Невинно осужденный - это вопрос совести всех честных людей". Сталин узурпировал власть и совершал преступления и потому, что ему позволили это сделать. Позволила сделать система. Сегодня признания осужденных выглядят не только как вечное историческое обвинение организаторам "спектаклей". Это урок для всех поколений.

Нет, не только сегодня все люди с горестным недоумением разводят руками: почему все они признались в несовершенных преступлениях? Уже во время процессов это стало одной из самых больших загадок для западной печати. Сталин, всегда внимательно следивший за барометром общественного мнения не только у себя в стране, немедленно среагировал. По его указанию была быстро подготовлена и опубликована в "Правде" статья "Почему они признаются". В ней, в частности, говорилось: почему вы признаетесь, спросил Вышинский, может, есть давление со стороны? Подсудимые категорически отвергли такое предположение. Они подтверждают, что следствие велось в совершенно корректной форме, что ни о каком насилии, прямом или косвенном, не может быть и речи. Подсудимый Муралов заявил, например, что в заключении к нему относились все время "культурно и воспитанно"... Муралов запирался 8 месяцев, Богуславский - 8 дней, Радек - 3 месяца... Они заговорили. Под уликами. Обвинение обосновано строго фактически. Подсудимые подавлены тяжестью неоспоримых улик...482 Так официально объясняли тогда феномен чудовищных признаний.

В том, что подсудимые были "подавлены", сегодня сомневаться не приходится. Но только не "уликами". Как определила Комиссия Политбюро ЦК КПСС на своем заседании 5 февраля 1988 года, предварительное следствие "проводилось с грубыми нарушениями социалистической законности, фальсифицировалось, от обвиняемых недозволенными методами добывались признательные показания". Не случайно и то, что, например, в "обойме" подсудимых по так называемому "антисоветскому правотроцкистскому блоку" собраны люди, часто даже не знавшие друг друга: партийный работник и врач, дипломат и нарком, хозяйственник и республиканский руководитель. Организаторам политического фарса нужно было показать широкую сеть правотроцкистских предателей, развернутую в СССР; доказать, что существует реальная опасность попасть в эту сеть всякому, кто допустит благодушие, утрату классовой бдительности, ротозейство. Действия "блока" показывают, внушали людям архитекторы процесса, что они не только "торгуют Родиной", готовясь ее расчленить, но и занимаются шпионажем в пользу Германии и Японии, взрывом шахт и крушением поездов, убийством выдающихся советских людей, подготовкой покушений на Сталина, Молотова, Кагановича, Ежова, других руководителей...