Теодор Моммзен - История римских императоров

Что касается литературных источников, то сведения в них недостаточны. Интересы сместились, это было мрачное время. Певчие птицы молчат, когда небо покрыто грозовыми тучами. Есть стихотворение стареющего Овидия, все остальные труды незначительны. Веллей Патеркул был, правда, человеком острого ума, Валерий Максим был полностью безвольным человеком, но обоих отличает жалкое раболепие и отвратительнейшее подхалимство, что характерно для всей эпохи. Гнетущий страх, безраздельно властвовавший миром, предстает перед нами повсюду. Характерный тому пример — Сенека Старший [MH. I 161] и его риторический труд. Его антология известных речей адвокатов — одно из самых неутешительных произведений. Без настоящей привлекательности, без юридической основы, из ничего, из пустоты возникло риторическое украшение. "Песок без извести», — сказал император Гай (Калигула) о плачевном безразличии этого времени ко всему и вся. 531

Вполне понятную досаду вызывает третий император из рода Юлиев. 532 Тиберий и Август были значительными личностями, сильными характерами, которые всегда будут интересны историку. Этот же император — несовершеннолетний юноша, чистейшая посредственность. Он был наполовину помешанным, наполовину слабоумным. Ни об одном императоре нет такого количества анекдотов. И они не привносят ничего такого, что могло бы улучшить мнение о нем.

Тиберий и после свержения Сеяна находился в основном за пределами Рима. Однажды 533 он все-таки отправился в Рим, но прежде чем достиг его, повернул назад и скончался в Мизене. 534 Место Сеяна занял, что достаточно удивительно, Макрон, он точно так же был единоличным гвардейским префектом. 535 Все дела проходили через его руки, но он всегда находился вблизи императора. В Риме не было ни одного абсолютного правителя. Было бы уже ко времени позаботиться о преемнике, как всегда делал Тиберий в свои лучшие годы. Сейчас он этого не сделал. Было указано, что он в своем завещании назначил обоих внуков, Гая (род. в 12 г.) и Тиберия (род. в 19 г.), наследниками в равных долях; однако это нельзя воспринимать как определение преемника. Завещание было сугубо личным делом и не имело ничего общего с политическим правопреемством. 536 «De tradenda re publica dubitavit», — говорят поэтому историки. 537 Как раз этого о нем сказать нельзя. [MH. I 162] Еще на смертном одре он снял с пальца перстень, чтобы передать его преемнику, долго размышлял и затем снова надел. 538 Ему было все тяжелее принять решение. Наверное, он также предвидел, что правопреемство его старшего внука было бесспорным. Однако это самая большая ошибка из всех, в которых его упрекают. Он был знаком уже с юношей, которому было все-таки уже 23 лет. Если бы Тиберий выполнил свой долг, то он поставил бы рядом с собой, как Август в интересах государства (rei publicae causa), действительно делового человека. Тиберий этого не сделал, вопрос остался открытым. Если подходить к вопросу формально, то сейчас снова должен был бы произойти возврат к Республике, сенат должен был бы взять власть в свои руки: исключительная власть принципата закончила свое существование.

Между тем вопрос о государственном строе не поднимался, и личность будущего властителя не вызывала сомнений. Сенат не волновался. Семья Германика была очень популярна в народе, поэтому в мыслях все убеждали себя в том, что сын Германика принесет счастье. Все говорило в его пользу, а не его 18-летнего кузена. С этим совпадали и интересы руководящих офицеров. Макрон сблизился с Гаем и завоевал его симпатии. Гвардейский префект, таким образом, был готов поддерживать Гая вместе с народом. Так что вопрос о смене правителя был легко улажен. Гай мог бы сразу после смерти Тиберия, 16 марта в Кампании, приказать провозгласить себя императором. 539 Он этого не сделал. 18 марта сенат объявил Гая императором. По этому поводу царило всеобщее ликование, [MH. I 163] но уже в этом кроется неприятный момент. Управлять и быть управляемым — это серьезные вещи: в этом случае все представлялось в радостном свете. Все были обрадованы новым правителем, поскольку освободились от тяжелого гнета старого. Это было настоящее и оправданное чувство. Сначала всем казалось, что император удовлетворит все требования. Народ с удовольствием бы оскорбил память умершего императора.

Гай этого не допустил, пусть даже обожествление, предложенное им, не было принято в сенате. Завещание Гай признал недействительным, что справедливо, поскольку чисто гражданское деление государственного имущества юридически было невозможным. Новый император целиком определил его себе и взамен по-дурацки усыновил кузена. Это был поступок безумного.

Прах матери и братьев был торжественно захоронен. 540 Клавдия, следующего императора, и своих сестер Гай призвал ко двору. Старая Антония Младшая получила такие же почести, как и Ливия; состоялся большой семейный праздник. Сестры императора чествовались везде даже чрезмерно. 541 Их имена были включены в слова клятвы, приносимой императору. У Друзиллы это имело отвратительную, чувственную подоплеку. Говорят, что Гай в припадке безумия хотел назначить сестру своей преемницей. Она умерла в результате преждевременных родов и, что невероятно, даже была причислена к божествам.

Ни один император не признавал в такой полной мере прав сената, как Гай. Он откровенно объявил его сопровителем. С этих пор апелляции из сенаторских провинций шли только в сенат. Народ тоже не был обделен; была предпринята попытка восстановить устраненное Тиберием народное собрание. 542 Этого, правда, не удалось сделать даже в его собственное правление. Политические клубы [MH. I 164] в Риме вновь обрели свободы, налоги в Италии были снижены. Полупроцентный налог на распродажи (ducentesima auctionum) исчез. 543 Управление финансами тоже стало в некоторой степени опять публичным. Август публиковал отчеты о финансовом положении державы, Тиберий этим не занимался, Гай опять возобновил эту практику, правда, эти отчеты никак не обсуждались.

Такого же принципа придерживались и во внешней политике. На Востоке Тиберий по возможности упразднил все государства-клиентелы Рима и ввел для них провинциальные своды законов. В Иудее, Коммагене, Понте и Киликии Гай снова ввел институт царей как наследных наместников, 544 взысканные Тиберием налоги тут же были возвращены. 545 Так финансовое положение Империи пошатнулось. Даже богатая казна Тиберия не смогла выдержать такого разорения. Менее чем через девять месяцев Гай оказался в затруднительном положении: казна была истощена.

Это повлекло за собой перемену. Попытка облагодетельствовать народ обернулась его разорением. Новый благодетель предстал в своем истинном обличии. Медовый месяц закончился. Было бы недостойно по отношению к истории пытаться оправдать такое величайшее зло. Но его следует по меньшей мере объяснить.