Михаил Мягков - Цари-полководцы. Иван III, Иван IV Грозный, Алексей Михайлович Тишайший, Петр I

Как раз в это время король находился на сейме и узнал о событиях в Полоцке уже после падения города, великий гетман литовский Николай Радзивилл и польный гетман Юрий Ходкевич попытались собрать войска, но набралось всего около 2,5 тыс. чел., так что никакой серьезной угрозы они не представляли и располагались со своими людьми в нескольких верстах от Полоцка, не участвуя в событиях. Городскому воеводе Станиславу Довойне оставалось запереться в городе и дожидаться помощи, что он и сделал.

Царь Иван Грозный. Из исторических архивов.

Походы в Ливонию.

Так как в город собралось многочисленное и разношерстное население всей Полоцкой повети, спасавшееся от неприятеля, Иван Грозный предпринял попытку мирного решения. В город были направлены послания, адресованные не только воеводе, но и православному епископу Арсению Шисце, шляхте, полякам с обещанием «пожаловать на всей воле их, какова жалованья похотят». Целью грамот, видимо, было посеять среди осажденных смуту и раскол, однако из этого ничего не вышло, передавший грамоты пленный из местных жителей был казнен.

31 января русская армия подступила к городу, началась расстановка полков. Первоначально планировался удар из Задвинья с переправой по льду реки, поэтому к вечеру этого дня на южном берегу Двины находилась половина всего войска. Однако в первых числах февраля «учалася река портитися», а потому 3 февраля была произведена перегруппировка сил – атаковать по хрупкому льду или во время ледохода было безумием. Теперь основная часть русских сил (государев и большой полки) была сосредоточена против стен Великого посада. Пока шла расстановка сил, войско занималось подготовкой осадных сооружений. 2 февраля было приказано заготовить туры – исходя из той же нормы, что и под Казанью, 1 тура на 10 человек. Их строили в лесу, километрах в трех от города, и затем доставляли к городским стенам. 4 февраля туры начали устанавливать вокруг стен.

Все это время безопасность войска обеспечивали хорошо поставленная разведка и служба охранения, которые внимательно следили за перемещениями литовских войск. Впрочем, никаких активных усилий прорвать блокаду Полоцка гетманы не предпринимали, и все их достижения свелись к уничтожению нескольких небольших русских отрядов.

Хотя большой наряд еще не подошел, артиллерийская дуэль между осажденными и осаждающими началась уже 5 февраля – литовцы обстреляли Ивана IV с государевым полком, им ответили русские пушки. В этот же день была предпринята атака на стены южного угла Великого посада, но штурм этот окончился безрезультатно. Или русских воинов, захвативших одну из башен, отозвали назад, т. к. осадные работы были закончены еще не везде, или же их выбили из башни осажденные. К вечеру канонада стихла, и стало ясно: далеко не все жители Полоцка готовы обороняться до конца, его торговое население заинтересовано в сохранении своего имущества, есть и те, кто поддерживал Ивана IV по политическим мотивам. Опасения «разлада» среди осажденных, а также стремление той и другой стороны выиграть время привели к возобновлению переговоров, которые тянулись до 8 февраля. При этом городской воевода С. Довойна допустил грубейший просчет: в условиях перемирия не оговаривалось, что московская рать должна прекратить осадные работы. Воспользовавшись этим, Иван Грозный приказал придвинуть туры к самым стенам крепости.

Тем временем 7 февраля подошла тяжелая артиллерия – большой наряд, и для русской стороны дальнейшее промедление стало бессмысленным. Разрыв переговоров облегчили сами литовцы – 8 февраля они обстреляли со стен города русского представителя Михаила Безнина. Вероятно, это сделала та группа осажденных, которая была настроена непримиримо, и она добилась своей цели – канонада возобновилась. Обстрел города с небольшими перерывами продолжался с 8 по 14 февраля, причем источники едины в указаниях на силу обстрела. Они говорят, что город был взят «при таком пушечном громе, что, казалось, небо и вся земля обрушились на него», «от многого пушечного и пищалного стреляния земле дрогати и в царевых и великого князя полкех, бе бо ядра у болших пушек по двадцети пуд, а у иных пушек немногим того легче». Поставленные под стенами пушки били в упор, дробя и взламывая их. В этих условиях С. Довойна приказал 9 февраля сжечь посад и отойти в замок. В результате пожара, охватившего посад, выгорело более 3000 дворов, причем прямо посреди пожара шла схватка между стрельцами и поляками. В конце концов с подходом подкреплений поляков «потоптали и в город вбили», посад остался за русскими.

9–10 февраля «на пожженном месте» напротив замковых стен был установлен большой наряд, и сразу же началась бомбардировка замка. Эти дни, а также 13–14 февраля, орудия били без перерыва целые сутки, нанося жесточайший урон осажденным. Полочане «токмо крыяшеся в домох своих, в погребах и в ямах от пушечного и пищалного стреляния». При обстреле использовались и «огненные ядра», вызвавшие пожар в замке, гарнизону которого приходилось одновременно бороться и с врагом, и с огнем – горело несколько десятков домов. К утру 15 февраля положение обороняющихся стало критическим, они понесли большие потери в отличие от осаждающих, чьи потери составили всего 86 человек.

В этих условиях было принято решение о сдаче. Первым из города вышел епископ Арсений Шисца «со кресты и с собором», но Грозный потребовал личной явки С. Довойны в свой лагерь. Воеводе ничего не оставалось, как подчиниться, и он выполнил требование. Переговоры шли целый день и закончились капитуляцией города на том условии, что царь обещает «показать милость» и «казней не учинить». Защитников города поместили в два отдельных лагеря для солдат и горожан, причем солдатам было сохранено оружие, а горожанам – нет. Все они находились под крепкой стражей и были переписаны, пять дней, если верить литовским источникам, им не давали никакого продовольствия.

Последнее довольно сомнительно. Под пером авторов антирусских памфлетов и листовок «зверства московитов» приобретали поистине невероятные размеры. Так, в одной из листовок говорилось, что Иван Грозный «город целиком и полностью сжег до основания и двадцать тысяч человек предал мучительной смерти на крючьях и виселицах». О том же пишет Г. Штаден, достоверность сообщений которого о России уже давно опровергнута серьезными исследованиями: «Великий князь вызвал из города все рыцарство и воинских людей. Их таким образом разъединили, а потом убили и бросили в Двину. С евреями, которые там были, случилось то же самое, хотя они и предлагали великому князю много тысяч флоринов выкупа». Скорее всего, эти известия, как и известия о резне монахов-бернардинцев, по большей части являются вымыслом, хотя следует признать: русские ратники отнюдь не были ангелами и вели себя в захваченном городе в соответствии с обычной практикой того времени.