Гордон Чайлд - У истоков европейской цивилизации

Можно считать, что все без исключения лесные культуры бореальной фазы ведут свое происхождение от верхнепалеолитических культур Восточной и Центральной Европы (промежуточной культурой является комплекс Лингби). Между их топоровидными орудиями и ручными топорами нижнего палеолита не существует, очевидно, никакой связи. Только финмаркенская культура в Норвегии, может быть, находится в отдаленном родстве с восточносибирским кругом культур, так как в обоих случаях мы находим орудия среднепалеолитического типа в сочетании с резцами.

Рис. 7. Горшок культуры Эртебёлле, топоры из оленьего рога и костяные гребни (Дания) (1/6)

Морская трансгрессия, послужившая началом атлантической фазы, нарушила единство лесных культур и предоставила некоторым группам населения новые возможности. Богатые устрицами отмели, охота на тюленей и ловля морской рыбы позволили им селиться в укрытых местах вдоль побережья Дании и Южной Швеции. Хорошим примером служит культура Эртебёлле. Поселения этой культуры отмечены огромными кучами раковин (достигающими иногда почти 100 м и длину и более 25 м в ширину) — кухонных отбросов оседлого населения, хозяйство которого еще носило черты собирательства. Обнажение новых залежей высококачественного материала — кремня — повлекло за собой все большее вытеснение кости кремнем в изготовлении грубых орудий. Предпочтение отдавалось теперь не топору-мотыге, а топору-резаку; иногда здесь можно встретить топоры из диорита с выпуклыми сторонами, изготовленные, подобно более ранним топорам из Восточной Прибалтики, путем шлифовки, но роговые топоры с отверстиями — уже не тесла, а настоящие топоры — и втулки для прикрепления топоров еще не вышли из употребления. Единственной формой микролитов были наконечники стрел с поперечно срезанным лезвием. Рыбу не били гарпунами, а ловили с помощью привязанного к лесе крючка. Оседлый образ жизши способствовал появлению керамики — больших остродонных сосудов и плоских мисок, которые, может быть, наполнялись ворванью и служили светильниками. Костяные гребни и браслеты говорят о любви к украшениям. Покойников хоронили в вытянутом положении в кучах кухонных отбросов.

Если прибрежные племена сумели воспользоваться преимуществами новых природных условий, то племена, населявшие Норвегию, Среднюю Швецию, земли, расположенные к востоку от Балтийского моря, и даже внутреннюю часть Ютландии и Шлезвиг-Гольштейна, продолжали вести прежний образ жизни, который сложился во времена бореальной фазы, и на протяжении почти всей атлантической фазы продолжали пользоваться главным образом старым инвентарем, особенно гарнунами или — как в культуре Гудено (Ютландия) — микролитами геометрических форм. Можно было бы ожидать встретить такие же пережитки на юге и на западе, но единственным местом, где была найдена культура мезолитического характера, отнесенная на основании ботанического исследования к атлантической фазе, является Лоуэр Холстоу в устье Темзы. Знаменитая стоянка на холме Кампиньи (департамент Нижней Сены) — некогда типичная мезолитическая стоянка — превращается теперь в типичное поселение пришлой западнонеолитической культуры. Таким же образом и в самой Дании, как это доказано, культура Эртебёлле с ее кремневыми топорами-мотыгами и топорами-резаками сохранилась во второй фазе местного неолита.

Многие историки первобытной культуры хотели объяснить нововведения, усматриваемые в культуре Эртебёлле, — а именно глиняную посуду и шлифованные каменные топоры — появлением каких-то пришельцев с юго-запада. Действительно, когда в Дании и Южной Швеции в начале суббореальной фазы появились неолитические земледельцы, принесшие с собой более совершенную технику, они не повлияли на прибрежных собирателей, продолжавших изготовлять свои грубые горшки типа Эртебёлле. Однако до сих пор еще не было найдено следов каких-либо более ранних поселенцев, которые могли бы обучить этому искусству предков этих собирателей еще во времена атлантической фазы. Керамика Эртебёлле является, очевидно, местным изобретением. В то же время она не была исходным началом даже для датской неолитической керамики, как и для керамики земледельцев Передней Азии и Северной Африки — в этих областях керамика появилась раньше, чем в Эртебёлле. Северные лесные культуры создали также первую удобную для работы форму топора и, применив к камню технику, использовавшуюся ранее лишь для обработки кости, изобрели даже «полированный каменный клиновидный топор», который для типологов служит критерием начала неолита. Люди этих культур населяли места, благоприятствовавшие собирательству, и были хорошо вооружены для использования создавшихся условий, но в окружавшей природе не было ничего, что могло бы побудить их изменить свое хозяйство: ни годных для возделывания злаков, ни овец, которых можно было бы приручить. Еще меньше способствовала эта природа установлению строгой дисциплины, ведущей к городскому образу жизни.

Все описанные мезолитические культуры в целом заполняют пробелы во времени и служат доказательством того, что отдельные части Европы были заселены с окончания славной поры охоты на мамонтов. Ни одна из этих культур ни в коей мере не говорит о переходе от старой системы хозяйства — собирательства — к новой — производству пищи. Разве непоказательно, что мезолитические культуры богаче всего представлены в местах, наиболее удаленных от древнейших исторических центров цивилизации и естественной родины дикорастущих хлебных злаков и диких овец? Какую бы часть неолитического населения ни составляли люди мезолита, стада овец и хлебные зерна, послужившие основой новой системыхозяйства, были занесены сюда не ветром и не в результате межплеменного обмена, а явились следствием прихода самих скотоводов и земледельцев.

В тот период, когда одна часть Северной Европы была занята тундрой, а другая — ледяным покровом, Северная Африка и Передняя Азия, известные в наши дни своим засушливым климатом, представляли собой травянистые степи. Там-то и росли дикие травы, в результате продолжительного возделывания которых были получены наши сорта пшеницы и ячменя. Там же водились годные для приручения дикие овцы и крупный рогатый скот.

В такой среде люди могли с успехом начать завоевание окружающей природы и приступить к активной эксплуатации органического мира. Скотоводство и возделывание растений явились революционным шагом на пути освобождения человека от зависимости от внешней среды. Они дали человеку возможность самому регулировать пополнение своих пищевых запасов настолько, что численность населения теперь вышла из тех узких пределов, которыми она была ограничена, пока единственную пищу людей составляла естественная добыча в виде дикорастущих плодов и мяса диких животных. Число первобытных полуоседлых земледельцев, осуществлявших этот переворот, стало быстро расти. В результате второго переворота они окончательно перешли к оседлости и начали производить не только необходимое, но и излишки пищи, потреблявшейся ремесленниками и купцами, жрецами и царями, чиновниками и солдатами,— иными словами, городским населением, вышедшим из среды тех же земледельцев.