Макс Хастингс - Битва за Фолкленды

Последнее заседание военного кабинета перед штурмом Порт-Стэнли состоялось в пятницу, 11 июня, и в тоне его звучания отсутствовали нотки близости неизбежной развязки. Время начала наступления отдавалось полностью на откуп генералу Муру. Министры изъявляли готовность положиться на военных и дать им делать их дело, несмотря на некое ворчание сквозь зубы в отношении традиционной методичной медлительности пехоты. Соответственно, присутствующие на собрании заслушивали продолжительные каталоги цифр отчетов служб тылового обеспечения: наращивание запасов артиллерийских выстрелов, сложности с перегруппировкой 5-й бригады после Блафф-Коува, риск возвращения вражеских военно-воздушных сил. Когда утром в субботу поступили известия о начале штурма, миссис Тэтчер и Джон Нотт поехали в Нортвуд, дабы лично следить за событиями там в оперативной комнате. Скорость наступления и темпы продвижения войск оказались для министров полным сюрпризом. Утром в понедельник сделалось очевидным — победа близка. Теперь самым важным представлялось наилучшим образом преподнести ее. Сам триумф виделся делом решенным. Кризис вокруг Фолклендских островов начался в палате общин и многие из поразительных политических моментов происходили именно там. Следовательно именно в этом зале надлежало впервые прозвучать слову «победа». До того момента представлялось необходимым наложить эмбарго на распространение любых новостей из Южной Атлантики.

На всем протяжении второй половины дня понедельника члены парламента — и на самом деле вся страна — словно бы висели в воздухе, пока премьер-министр ожидала известий из зала переговоров о сдаче аргентинских войск. Когда в 10.15 вечера она в конечном счете встала с кресла, многие не ожидали ничего иного, как объявления о продолжении наступления. Соответственно накал драматизма лишь усилился, когда она известила: в течение суток «наши войска достигли предместий Порт-Стэнли. Аргентинские солдаты в большом количестве побросали оружие. Как сообщают, над Порт-Стэнли развеваются белые флаги».

Палата общин, столь часто видевшая и слышавшая в своих стенах деланые фальшивые эмоции, теперь наполнилась чувствами истинного облегчения и радости. Первоначально ликонание выражали сторонники миссис Тэтчер из консервативного крыла. Но Майкл Фут подвел итог не знающей рамок похвалой. «Я прекрасно понимаю, какие волнения, какое давление пришлось пережить ей на протяжении этих недель, — произнес он, — и я также понимаю, что в этот момент все давление и все волнения надо оставить позади. — Затем Фут выдержал театральную паузу и добавил: — И я поздравляю ее». Всегда чутко чувствовавший настроение палаты, Фут как бы подчеркивал: радость всеобщая, а потому да здравствует союз двух партий, да здравствуют нация и сердечность. Наступили мгновения самого яркого личного триумфа Тэтчер с того часа, когда три года тому назад она вступила в палату общин как премьер-министр. Поздравления сыпались на нее со всех сторон. На Даунинг-стрит и в Министерстве иностранных дел заработали телексы, приносившие выражения облегчения и радости со стороны зарубежных союзников (причем облегчение во многих случаях выражалось острее, чем удовлетворение). Когда в тот вечер миссис Тэтчер вернулась к себе на Даунинг-стрит, ее усталое лицо не скрывало ликования, а толпа у входа заливалась гимном «Правь, Британия!»

Когда парни из сухопутных сил мерили шагами последние мили в направлении Порт-Стэнли, многие британские солдаты поражались внезапности победы. Бессчетные тысячи неприятельских военнослужащих оставались в Порт-Стэнли и вокруг него, причем они едва ли сделали по выстрелу из своего оружия. Победители во все глаза смотрели на огромные запасы вооружения, боеприпасов и прочего военного имущества, которые аргентинцы собирались применить против них. Когда первые британские офицеры поехали по продуваемой ветрами дороге к аэродрому Стэнли и собственными глазами лицезрели целые полки пехоты, пусковые установки ракет «Экзосет» на трейлерах, зенитные комплексы, управляемые по РЛС, ракеты, артиллерию, снаряды, они не понимали — совершенно не понимали Менендеса. «Мы-то думали он по крайней мере дождется, когда мы выбросим его из Стэнли, а уж потом сдастся, раз уж потерял столицу», — заявил один из них. Пока бойцы искали дома для отдыха и глазели на бунгало на улицах заштатного колониального городка, точно туристы на соборы и арки где-нибудь в Париже или Риме, они даже не ощущали себя победителями. Идя по улице с двумя коллегами, полковник Том Секкомб, заместитель командира 3-й бригады, встретил двух аргентинских офицеров. Между теми и другими завязался странный разговор-состязание в плане выражения чувств собственного достоинства, и только по расставании британцы вдруг переглянулись и подумали этаким задним умом, а не следовало ли разоружить аргентинцев и взять их в плен. Господствующим, доминирующим чувством личного состава сухопутных сил было облегчение — облегчение из-за отсутствия необходимости вновь вступать в кровавую битву, из-за того, что уцелели, из-за того, что теперь они скоро смогут распрощаться с этими унылыми и голыми ландшафтами и отплыть домой. «Мне хотелось плакать от радости, — записал в дневнике сержант Кит Хоппер из 3-го батальона Парашютного полка. — Мы с падре пожали друг другу руки в честь такого праздника». «Мы почти бежали в Стэнли через болотистую равнину предместий, — писал Хью Пайк семье в Англию, — встречая везде сцены разрушения, хаоса, признаки битвы. Так приятно думать, что теперь все это закончилось. Мне очень жаль парней, которых мы потеряли. Герцог Веллингтон был и в самом деле прав в отношении «меланхоличной природы победы».

В последние часы перед капитуляцией окруженные, униженные и угнетенные аргентинские солдаты начали грабить. крушить и пакостить в домах некоторых гражданских в Порт-Стэнли. И все же иные британские солдаты вели себя в первые дни после победы ничуть не лучше. Как ни печально, но такова уж война. Многие сказки об армии аргентинских фашистов, будто бы ужаснейшим образом обращавшихся с жителями на всем протяжении оккупации Фолклендских островов, не имели под собой никаких оснований. Были инциденты, в которых штатским доставалось от офицеров, отмечались случаи грабежа гражданского имущества солдатами, бывало и власти принудительно забирали у жителей Фолклендских островов машины. дома и лавки. И все же, по меркам большинства оккупационных армий, поведение аргентинцев заслуживает определения «умеренное». Когда британцы освободили Стэнли, они обнаружили, что гражданские лица по-прежнему располагают большими запасами съестного и спиртного. Никаких систематических грабежей в столице не отмечалось, хотя в удаленных селениях отдельные инциденты и имели место. Подобное вообще-то говорит об аргентинцах скорее хорошо, чем плохо. Ведь надо учитывать обстоятельства, в которых приходилось существовать аргентинским солдатам, — холод, мысли об оставшемся где-то далеко доме, совершенно непривычные условия, часто отсутствие еды. Судя по всему, запасов продовольствия у противника хватало, но вот с распределением его между разбросанными по позициям на холмах и в отдаленных поселках подразделениями возникали большие трудности. Даже у британцев с их несравнимо лучше налаженной службой тыла возникали осложнения в плане обеспечения людей всем необходимым.