Вячеслав Дашичев - «Совершенно секретно! Только для командования». Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы

Следовательно, перспективы наступления на московском направлении в духе предложений ОКХ от 18 августа были весьма сомнительными [263].

После окончания боев на Правобережной Украине гитлеровское командование сразу же приступило к подготовке широкого наступления на Москву. Эта задача была поставлена еще в директиве ОКВ № 35 от 6 сентября (док. № 40).

Одновременно планировалось активизировать действия на других стратегических направлениях: на севере — нанести удар на Тихвин, соединиться с финнами и блокировать Ленинград, на юге — осуществить прорыв из района Полтавы через Донбасс на Ростов, а другой частью сил на Харьков и в Крым. Целью наступления на юге являлся выход на подступы к Кавказу.

16 сентября командование группы армий «Центр» отдало директиву с изложением замысла операции на московском направлении, получившей наименование «Тайфун» (док. № 41). Планировалось прорвать оборону советских войск ударами трех мощных группировок из района Духовщины, Рославля и Шостки в восточном и северо-восточном направлениях, расчленить советский фронт, окружить и уничтожить главные силы Западного, Резервного и Брянского фронтов. В дальнейшем пехотные соединения должны были развернуть фронтальное наступление иа Москву, а подвижные войска — охватить столицу с севера и с юга. Город намечалось блокировать, разрушить артиллерийским обстрелом, а население — уморить голодом (док. № 45).

К концу сентября была произведена перегруппировка немецких войск. С южного направления в группу армий «Центр» возвратились 2-я армия и 2-я танковая группа. Кроме того, войска центрального направления были пополнены 4-й танковой группой и двумя армейскими корпусами. Здесь было сосредоточено около 38 процентов пехотных и 64 процентов танковых и моторизованных соединений, находившихся в то время на советско-германском фронте [264]. В результате немецко-фашистское командование создало значительное превосходство над советскими войсками в людях, танках, самолетах и артиллерии.

В начале октября в наступление перешли главные силы группы армий «Центр». Так началось одно из важнейших сражений в военной истории, которое оказало крупнейшее влияние на весь последующий ход второй мировой войны. Накапливание отдельных элементов поражения на протяжении всей предшествующей борьбы на советско-германском фронте с 22 июня вылилось в зимние месяцы 1941/42 г. в сокрушительный разгром немецко-фашистских войск под Москвой, дополнявшийся ударами Советской Армии под Ростовом и Тихвином.

Еще в период наступления, 27 ноября 1941 г., генерал-квартирмейстер генерального штаба Вагнер заявил Гальдеру: «Мы находимся на грани истощения наших людских и материальных ресурсов» [265]. Однако ОКХ, как и командование группы армий «Центр», настаивало на продолжении наступления для взятия Москвы «даже под угрозой того, что войска полностью сгорят». Но уже через десять дней ОКВ вынуждено было отдать директиву № 39, в которой войскам предписывалось «немедленно прекратить все крупные наступательные операции и перейти к обороне» (док. № 47).

Насколько серьезно было положение вермахта в эти месяцы, красноречиво говорит тот факт, что Гитлер при обсуждении оперативной обстановки 19 ноября поднял вопрос о «переговорах для заключения перемирия» [266]. Фашистская стратегия явно зашла в тупик. Даже Гитлер понял, что роковым образом просчитался. Еще в середине октября он признался своим приближенным: «22 июня мы распахнули дверь, и не знали, что за ней находится» [267].

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, анализируя причины провала наступления немецко-фашистских войск на Москву, писал: «Гитлеровское верховное главное командование, планируя такую сложную стратегическую операцию большого размаха, какой была операция «Тайфун», серьезно недооценило силу, состояние и возможности Советской Армии для борьбы за Москву и грубо переоценило возможности своих войск, сосредоточенных для прорыва нашего фронта обороны и захвата столицы Советского Союза.

При создании ударных группировок для проведения второго этапа операции «Тайфун» были также допущены крупные просчеты. Фланговые ударные группировки противника, особенно действовавшие в районе Тулы, были слабы и имели в своем составе недостаточное количество общевойсковых соединений. Ставка исключительно на бронетанковые соединения в тех конкретных условиях, как показала практика, себя не оправдала. Они были измотаны, понесли большие потери и утратили пробивную силу.

Не сумело германское командование своевременно организовать нанесение связующего удара в центре нашего фронта, хотя сил у него для этого было достаточно. Отсутствие такого удара дало нам возможность свободно перебрасывать с центральных участков все резервы, включая и дивизионные, к флангам фронта против ударных группировок врага. Большие потери, неподготовленность к борьбе в зимних условиях, ожесточенность сопротивления советских войск резко отразились на боеспособности противника.

Нашей разведке удалось к 15 ноября установить сосредоточение ударных группировок на флангах фронта обороны и правильно определить направления главных ударов. Ударным его кулакам была своевременно противопоставлена глубокоэшелонированная оборона, оснащенная сравнительно неплохо противотанковыми и инженерными средствами, здесь же сосредоточивались и все основные танковые части. Наши воины глубоко осознавали личную ответственность за судьбу Москвы, за судьбу своей Родины и были полны решимости умереть, но к столице врага не подпустить» [268].

Военно-политическое значение поражения вермахта под Москвой состоит прежде всего в том, что «молниеносная война» — основа основ плана «Барбаросса» — потерпела полнейший провал, и фашистская Германия оказалась перед угрозой бесперспективной для нее затяжной борьбы на два фронта. На совещании 23 ноября 1939 г. Гитлер хвастался перед генералами тем, что он обеспечил Германии условия для борьбы на один фронт (док. № 5). Теперь стала реальной угроза борьбы на два фронта, а в такой борьбе, писал уныло Геббельс в своем дневнике, «империя еще никогда не одерживала победы» [269].

Политическое значение Московской битвы состоит прежде всего в том, что она, развеяв миф о непобедимости германского вермахта, окончательно закрепила фундамент антифашистской коалиции великих держав, нанесла громадный моральный ущерб блоку фашистских государств, оказала отрезвляющее воздействие на прогитлеровские элементы в нейтральных странах и дала мощный толчок для развертывания широкой антифашистской борьбы народов. Вместе с тем поражение под Москвой вызвало в вермахте глубокий кризис военного руководства и падение морального духа личного состава, о чем ярко свидетельствуют приводимые ниже выдержки из дневника Гальдера (док. № 48, 50).