Наталья Павлищева - София Палеолог. Первый кинороман о первой русской царице

И теперь в Белозерске София распоряжалась уверенно.

Ее поддержали, часть прибывших по-прежнему занимались стройкой, согнав еще и местных, а другая била птицу и ловила рыбу. Маленький Белозерск никогда не видел такого числа гостей, и обеспечить всех ни едой, ни жильем не мог. Они старались сами.

Но набить уток и гусей и наловить рыбы мало, для копчения их надо ощипать и почистить. Соль уже доставили из Кириллова монастыря, отправили за ней на соляные варницы, что не так далеко, но не хватало женских рук. И тогда княгиня попросту согнала всех своих придворных и служанок и заставила работать! А чтобы не противились, встала сама. Объяснила коротко:

– Кто будет бездельничать – зимой еды не получит!

Сначала это вызвало женский бунт. Решившие высказать свое недовольство княгине нашли ее на берегу – София не очень умело, но потрошила рыбу, закатав рукава по локоть и подоткнув подол сарафана.

– Помогать пришли? Так переоденьтесь, здесь самоцветы и жемчуга ни к чему. А кто не желает, так я в третий раз повторять не стану: или рукава закатывайте, или вон отсюда!

– И пойдем! – уперла руки в пышные бока боярыня Евдокия Степановна.

– Так чего сюда пришли? Ступайте в Москву.

– Мы не своей волей, государыня, сюда приехали, ты нас привезла, ты и обратно вези.

София фыркнула:

– Вас не я везла, а лошади. Скажите дьяку Василию Третьяку, что приказала лошадей вам дать с повозкой и два человека в охрану, да пусть какой-никакой еды добавит, и пошли вон!

Боярыни топтались рядом, не зная, как быть. Похоже, государыня не собиралась дальше беседы вести, она ловко подхватила очередную рыбину, вспорола ее брюхо острым ножом и вывалила внутренности прямо под ноги Евдокии Степановне. Та на удивление шустро отскочила, несмотря на грузность.

Потоптались боярыни, да одна за другой и засучили рукава, София только искоса недовольный взгляд метнула. Она не собиралась никого уговаривать, стояла на своем: каждый, кто остается, должен работать. Не рыбу потрошить, так птицу ощипывать, не это, так грибы чистить, на нитки нанизывать или вовсе собирать.

От сбора грибов боярынь сразу пришлось отстранить, в первый же день к Софии прибежала девка из местных, которая помогать нанялась:

– Ой, государыня, да что ж они все поганки в лесу обобрали!

Собранные грибы пришлось выбросить, из числа служанок отобрать потолковей и поставить над ними главной ту самую девку, чтоб учили, что можно брать, а что нет. Сначала носом воротили – будет холопка им указывать, но та взъярилась, мол, не холопка я! А потом грибы собирать понравилось, даже сравнивать стали, кто больше наберет.

Но это все недолго, последние и грибы, и птица, и рыба, зима наступала ранняя и суровая.

Все чаще оставались в избах, все реже ходили в лес.

Княгиня не сдавалась до последнего гуся – ощипывала вместе со своими служанками. Руки покраснели и в цыпках, ногти обломаны, лицо обветрено, глаза от усталости слипались и слезились, но она понимала: каждая заготовленная тушка – это возможность прожить кому-то еще день-другой. Чем больше тушек птицы, чем больше рыбин, чем больше связок грибов будет заготовлено, тем меньше могильных холмиков появится к весне. Что бы ни случилось там, в Москве, они должны дожить до весны! А и без того сильно обобранные смерды не в силах прокормить такую ораву, какая из Москвы заявилась спасаться от ордынцев.

Потому княгиня на все вопросы отвечала:

– Мало! На зимнюю охоту надеяться нельзя, мы не знаем, что да как.

У Белого озера не знали, что творится в Москве и тем более на границах Руси. Опасность была очень велика, смертельно велика.

Ахмат-хан действительно собрал рать всех своих сыновей, привлек племянника и был готов не просто поставить Московию на колени, но разорить ее дотла! Однако он учел печальный опыт поражения у Алексина и не стал нападать в одиночку, договорившись встретиться с литовским князем Казимиром в устье Угры.

Московию обложили, словно волка при загоне: с юга Орда, с запада Литва, на севере ливонцы, на востоке Казань. Ливонцев удалось усмирить до начала основных действий, воевода Холмский сумел побить их так, что притихли на время. На Казань отправили тайную рать, вернее, не на саму Казань, а мимо нее, чтобы с той стороны Орду побеспокоить. Удалось, прошли расшивы мимо казанских стен, нагрянули на ордынские города по Волге и вернулись обратно, не будучи наказанными. Невелик урон, но не смог Ахмат привлечь к походу на Москву войска с Волги – боялись нового нападения и разорения.

Оставался литовский князь Казимир, этот готов вместе с татарами нож в спину соседям-москвичам всадить. И это при том, что у него половина княжеств русские и православные!

Против предателя можно бороться предательством, Иван Васильевич сумел договориться с крымским ханом Менгли-Гиреем, который большую силу взял, чтобы тот напал на южные границы Литвы, если Ахмат пойдет на Москву. Оставалось надеяться, что Менгли-Гирей не обманет, не то Ахмат и Казимир возьмут Москву в клещи.

Потом это назовут Великим стоянием на Угре.

Ордынцы подошли к Угре огромным войском, но переправиться не смогли, Менгли-Гирей не обманул и на литовские рубежи напал, из-за чего Казимир не смог прийти в устье Угры вовремя. Не получив подкрепление, зато получив серьезный отпор от войск московского государя, привлекшего и братьев, и смирившийся Новгород, хан несколько раз пытался перейти Угру, но только нес потери.

Когда река замерзла, обороняться стало трудней, теперь и брод не нужен, если лед крепок. Русские войска отошли от берега, но и Ахмат понял, что его ждет незавидная участь остаться без корма для лошадей с необходимостью осады Москвы зимой, бесконечные русские леса и снега, голод и постоянные стычки с оставшимися русскими войсками.

Когда ордынцы стали отходить от Угры в степь, даже разведка русских не сразу поверила. Стояние на Угре закончилось полной победой русских войск!

Но обо всем этом не было известно на заснеженных берегах Белого озера.

Где-то там, далеко за лесами и снегами, московское войско противостояло ордынскому. Там бились не на жизнь, а на смерть. Великий князь со своими воеводами делал все, чтобы не пустить хана Ахмата, а за ним и литовского Казимира, и ливонцев на Русь. Там решалась судьба Московии.

А далеко на заснеженном берегу Белого озера великая княгиня боролась за выживание своих детей и многочисленной свиты, которая была вовсе не помощью, а тяжелой обузой. И эта борьба шла тоже не на жизнь, а на смерть. Некому прийти на помощь так далеко от Москвы, некому накормить, напоить, обогреть. Местные и без того волками смотрели, твердя, что обобрала, объела, словно не видя, что приезжие и сами стараются запасы делать. А что по пути к озеру вычищали все, так где иначе взять было?