Владимир Жмыр - Скифы

Дарию понравился ответ.

- Я пойду на восток, старик. - Дарий обратился к Видарне. - Если он будет стараться и в дальнейшем, назначу его сатрапом этой дикой страны. Скажи ему об этом.

- Сатрапами, мне кажется, лучше назначать своих людей, великомудрый царь, - только Видарна мог осмелиться на подобное.

- Ты не постиг еще всей сложности жизни, Видарна, - оказал Дарий, не упустив удовольствия поучить его. - Местные сатрапы усерднее служат царям, ибо им некуда удирать...

И Дариево мдогоплеменное войско двинулось вдоль Танаиса, упиваясь чистой водой, наедаясь рыбы, дичи, которой было столько в плавнях, что сколоты не могли уничтожить такое несметное богатство.

Скиф пленник, отмеченный милостью самого царя, чувствовал себя свободней, без охраны разъезжал по персидскому стану и мечтал о побеге. Но за ним неусыпно следил какой-то человек, он постоянно держался вблизи.

Скиф прикидывал расстояние до своих, присматривался к оставленным ночлегам сколотов, и получалось, что главные силы, как и прежде, находятся от персов на расстоянии однодневного перехода верхом. И разрыв не уменьшался, хотя персы от раннего утра до вечера проходили до двухсот стадий.

Однажды скифа вновь позвали к царю.

- Что это? - спросил Дарий.

Внизу прямо из-под колесницы до самого горизонта простиралась беспредельная водная гладь.

- Что это? - повторил Дарий свой вопрос.

Бесполезно было ждать ответа от грека Коэса или пленного скифа - они замерли на утесе, удивленные не меньше царя. Тот молча и сосредоточенно смотрел вдаль*...

_______________

* Дарий смотрел на Волгу.

Второй месяц его войско без отдыха гонит скифов. Стада баранов и лошадей тают. Среди войска раздор и грабежи. Пусть постоит здесь, на берегу, пополнит охотой запасы мяса, насушит рыбы.

Старый скиф исполнил свое намерение, когда царские глашатаи объявляли волю Дария о десятидневной стоянке.

Толпа плотно окружила глашатаев, не протолкнуться, и скиф постепенно удалялся от своего стража. Тщетно тот пытался развернуть коня среди массы верховых и пеших, чтобы уследить за маневрами пленника, и в конце концов потерял старика из виду. А тот, отсидевшись в кустах, выехал в степь. Скакал и днем и ночью, пока на берегу Танаиса встретился ему табун низкорослых разномастных сколотских лошадей. Напряженность последних дней оставила его. Вялость в мускулах, острое ощущение голода.

Какой-то человек в греческой рубахе, подвязанной шелковым шнурком, сидел, утопая в траве, и что-то чертил тоненькой палочкой на деревянных досточках. Рядом, небрежно брошенные, лежали сумка, несколько рыб, кусок сыра, небольшая амфора.

У беглеца задрожали руки. Сполз на животе с лошади и подошел к незнакомцу.

- Кто ты, человек?

Рисовальщик от неожиданности опрокинул пузырек, коричневая жидкость расползлась по зеленой траве.

- Я Диамант из Ольвии. А ты, старик?

- Я старейшина Басадос из племени катиаров, был в плену у персов.

- Что ты увидел там? Ты голоден? Ешь.

Пока старик чавкал за спиной, Диамант увлекся мечтой о том времени, когда слава о его рисунках прогремит на весь Понт Эвксинский - от Тираса до Византия и Трапезунда, Эллинским морем поплывет к берегам Либии* и Азии. Он терпеливо будет ждать мгновения, когда Орфей вдохновит его, и крик радости услышат на всей земле: <����Нашел! Посмотрите сюда, я нашел утерянную людьми тайну - изображение пространства!> Чувствовал: это вот-вот должно произойти. И именно среди этих степей и чащ с прозрачным воздухом.

_______________

* Л и б и я - Африка.

- Ты видел греческие города, уважаемый? Их дворцы и скульптуры?

- Города - это гибель сколотов.

- Высоким стилем слов своих ты напоминаешь греческих риториков. Я тебя не замечал раньше.

- А золото ничего не значит, - продолжал Басадос. - Золото тяжелое, много золота не возьмешь на повозку. Его надо прятать в городах, ограждать стеной. Сидеть на месте и стеречь. Это будет наша гибель. Ты видел Дария?

- Нет, не видел никогда.

- А я насмотрелся на все семьдесят семь племен, которые привел Дарий. Они скоро побегут от сколотов. Им не одолеть нас. До тех пор пока мы не имеем городов, пока, подобно солнцу, в постоянном движении, до тех пор мы свободны и не подвластны никому, как само солнце. Землепашцы, которые живут над Борисфеном, вынуждены давать нам хлеб и шкуры. Потому что не могут оставить свои селения и уйти подальше.

- Если кто и победит царя Дария, то это будут греческие полисы, мудрый скиф.

- Какие полисы - те, которые меняют властителей так часто, как мы пастбища?

- Ты говоришь об ионийцах! Но великая Эллада свободна и сейчас.

- Я не знаю Эллады. Я знаю греков над Понтом Эвксинским и на побережье Анатолии. Кому они подвластны теперь, ионийцы?

- Ионийцы - Дарию.

- А до него?

- Киру.

- А до того?

- Крезу.

- Вот так! Твое племя поселилось в городах над морями и ради них готово терпеть кого угодно.

- Я тебе говорю, только греческие полисы победят персов. Города свободных граждан, где каждый знает, что защищает! Ионийцы еще покажут себя. Они вынуждены сегодня покоряться Дарию, но придет время... - больше самому себе, чем Басадосу, говорил Диамант.

Он приставил рисунки к дереву и, приседая, отходя дальше и опять приближаясь, закрывая то один, то другой глаз, всматривался, быстро переводил взгляд на табун и все думал, чего же не хватает его рисункам.

Тем временем старейшина Басадос ехал по дубраве к палаткам сколотских царей.

10

В том месте, где Танаис впадает в Меотиду, Скопасис и Пата, не дождавшись гонца от Иданфирса, собирались пойти вдогонку основному войску.

Оружейник Аспак выехал за лагерь.

- Хо! Хо! - покрикивали объездчики. Лошади косили глазом, жались друг к другу, а савроматы доставали овес из кожаных сумок, приманивали. Более податливых ласками приучали к рукам, прыгали на спину, и начиналась бешеная гонка в степи.

- Если мой брат владеет мечом и луком так же, как приручает лошадей, то можно положиться на него в бою, - улыбнулся Аспак.

Со взмыленного трехлетки спрыгнула знакомая девушка-воин.

- Ну, ну, ну... - спокойно приговаривала она, водила рукой по гриве, по горбоносой морде, а лошадь перебирала дрожащими ногами, порывисто дышала и уже прислушивалась к нежному голосу человека, который мог быть непреодолимо твердым, как вот накануне, когда гонял ее по полю, вцепившись в гриву, и никакими увертками не сбросить его.

- Мой брат... - продолжал Аспак.

Но девушка, осторожно надевая на лошадь сбрую, сказала тихо и спокойно:

- Мое имя Опия.

- Когда Опия научилась так ездить верхом?

- Сразу же, как увидела солнце, сидела на коне. Когда мои пальцы научились хватать, в них была стрела.

Аспак опешил после такого ответа.