Борис Акунин - Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век

Героем мартовских уличных боев стал доселе малоизвестный военачальник тридцатидвухлетний князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Тогда это имя прогремело впервые.

Он происходил из рода стародубских князей, к семнадцатому веку обедневшего и захудавшего. При старом режиме Пожарский имел скромный придворный чин стольника, владел небольшим поместьем, которое разорилось во время трехлетних неурожаев. При Шуйском князь участвовал в боях с тушинцами на мелких командных должностях, ничем выдающимся не отличился, но все же получил воеводство в маленьком Зарайске.

Ни в каких мятежах Пожарский прежде не участвовал. Он хранил верность царю Василию, потом так же послушно привел население городка к присяге царю Владиславу. Мы не знаем, что подвигло этого исправного служаку присоединиться к восстанию, но в феврале 1611 года зарайский воевода оказал ляпуновцам важную услугу: разбил отряд правительственных войск, посланный Гонсевским подавить бунт в зародыше. Однако после этого мы не видим князя в рядах земского воинства. Как и почему он оказался в марте в Москве, неизвестно.

Пожарский руководил боями на Сретенке и Трубе, где восставшие горожане дрались упорнее всего и добились наибольшего успеха. Подавив сопротивление в других районах города, поляки в конце концов перебили и почти всех людей Пожарского, который был тяжело ранен и еле живым вывезен в Троице-Сергиевский монастырь.

Москва пылала три дня и выгорела дотла. Оставшись без крова, значительная часть населения разбрелась кто куда, и теперь восстания в тылу можно было не опасаться. Наместник установил нечто вроде «военного положения» и под этим предлогом навел страх на русскую знать, остававшуюся в столице. Именно тогда был посажен под арест патриарх Гермоген, а одного из членов Семибоярщины, князя Андрея Голицына, даже предали смерти.

Поляки прочно укрепились в Китай-городе и в некоторых ключевых башнях Белого города (внешнего кольца городской стены). Выбить их оттуда было бы непросто.

Но предводители ополчения и не собирались штурмовать укрепления. У них было не так уж много людей (один из современников говорит о шести тысячах, и эта цифра выглядит правдоподобно).

К тому же не было единого руководства. Каждая из двух частей армии подчинялась своему командующему, а те не очень ладили между собой.

С апреля 1611 года началась странная, вялотекущая осада. Дрались нечасто, в основном у белогородской стены, за которую поляки особенно не держались.

Положение осложнялось тем, что в начале июня у Москвы появилась еще одна сила: подошел Ян Сапега со своей пятитысячной ратью, встал на Поклонной горе и по своему обыкновению начал торговаться – обещал поддержать того, кто больше заплатит. Земцы и рады были бы перекупить командира вольного воинства, но они могли только обещать расплату в будущем, а в распоряжении Гонсевского имелась царская сокровищница. Это и решило дело.

Сапега стал действовать заодно с гарнизоном, что сильно ухудшило положение ополченцев. Они больше не могли блокировать Москву, но у поляков все равно не хватало продовольствия, и Гонсевский отправил Сапегу в поход за припасами. Последний с удовольствием повиновался – грабить было интереснее, чем сражаться.

Воспользовавшись этим, а также тем, что подошли серьезные подкрепления, осаждающие предприняли 5 июля попытку взять город. Ляпуновцы штурмовали Китай-город – и были отбиты. Заруцкий выбрал более легкую цель – загородный Новодевичий монастырь и благополучно захватил его.

Это стало последним успехом Первого ополчения. Вскоре разразился кризис.

Причина была в споре из-за первенства. Восставшие попытались создать альтернативу скомпрометированной Боярской думе, для чего образовали «Совет всей земли», некий временный орган, который по идее должен был представлять все русские области, а на деле состоял из выборных от разных отрядов ополчения. Возглавили совет Ляпунов, Заруцкий и Трубецкой, причем лидирующее положение среди «троеначальников» занимал первый. Под его влиянием «Совет всей земли» принял ряд постановлений, выгодных дворянству: о возвращении беглых крестьян прежним владельцам, о запрете пришлым людям занимать начальные должности в городах и уездах. Оба указа очень не понравились казачеству. Первый – потому что многие казаки сами были беглыми; второй – потому что закрывал им путь к выслуге.

Еще одним камнем преткновения стал вопрос о престолонаследии. Тогдашние люди не могли себе представить государство без государя, но здесь столкнулись разные интересы. Все были против Владислава и тем более Сигизмунда, однако казаки стояли за «русского царя», имея в виду сына Марины Мнишек, земцы же «Воренка» категорически не хотели и предлагали в цари шведского королевича, надеясь одолеть поляков с помощью шведского оружия.

22 июля 1611 года в казачьем стане поднялся шум. По рукам ходило перехваченное письмо, в котором Ляпунов приказывал рязанским властям истреблять всех казаков, если те будут разбойничать.

Явился Прокофий, стал уверять, что письмо фальшивое. Один из атаманов, не слушая, зарубил главу ополчения саблей.

С этого момента напряженные отношения между двумя частями войска перешли в открытую вражду. «Троеначалие» превратилось в «двоеначалие», поскольку у земцев не было другого вождя, способного занять опустевшее место, но ляпуновские дворяне не желали подчиняться Заруцкому с Трубецким и начали разъезжаться по домам.

К августу в армии остались главным образом казаки, а тут еще вернулся Ян Сапега. Поляки напали с двух сторон, прорвали блокаду и заставили ополченцев отступить. Сапега провез в город обоз с продовольствием. (Это, правда, стало последним свершением знаменитого военачальника – через несколько дней он заболел и умер.)

Еще одним ударом для русских стал рейд литовского гетмана Яна Ходкевича, который в конце сентября привел в Москву подкрепление и встал на зимние квартиры к северу от города, угрожая осадному лагерю.

Войско Заруцкого, лишившись земского элемента, по своим повадкам мало чем отличалось от польских захватчиков – так же грабило и бесчинствовало. К концу года от национально-патриотического движения осталась одна оболочка. Правительства из «Совета всей земли» не получилось, а остатки ополчения для оккупантов угрозы больше не представляли. Следовало ожидать, что весной, дождавшись подкреплений, поляки разобьют казачьи таборы и отгонят их от Москвы.

Первое ополчение не только потерпело поражение в борьбе с поляками, но и создало для несчастной страны еще одну проблему: инициировало новую оккупацию.