Жорж Блон - Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря. Флибустьерское море

После двух зимовок в гавани Йоа Амундсен установил, что Северный магнитный полюс описывает эллипсы и что с 1831 года он сместился на 50 километров к северо-востоку. Результат был ценным для геофизиков, но мореплавателей он интересовал меньше. Вывод был сделан на основании тщательных и ежедневных замеров, в которых не было ничего романтичного. Может показаться удивительным, как человек действия вроде Амундсена пошел на своего рода аскетический подвиг. Но научная лихорадка либо заражает, либо не заражает вас. Зимовка имела и свои «прелести».

Люди живут в условиях суровейшего климата. 60 градусов ниже нуля в разгар зимы. Летом – 25 градусов тепла, тучи комаров, свирепость которых возрастала, по-видимому, из-за редкого лакомства – европейской крови. Но есть и радости – трава и цветы там, где земля освободилась от снежного покрова.

Еще в начале первой зимы появились эскимосы. К XX веку предубеждение многих исследователей против обычаев так называемых диких племен исчезло. Амундсен решил заняться этнографическими наблюдениями и дал своим товарищам соответствующие рекомендации. Первым пришедшим эскимосам вручили подарки – керосиновую лампу, топор, цветной бисер. На следующий день явилось более сотни мужчин, женщин и детей. Они предлагали луки из китового уса, стрелы из моржовой кости, обувь и одежды из тюленьих шкур.

– Будьте осторожны, – предупредил Амундсен, – и, занимаясь обменом с ними, не забывайте об их смекалке.

Эскимосы называли местность Оглокту, а себя – оглули. Они перечислили названия соседних племен – киллермиун, уткиукниаллик, иткиуакторвик. Исследователи просили повторять эти длинные названия с множеством гортанных звуков, чтобы сделать записи под хохот эскимосов, которые быстро запомнили имена членов экспедиции, но переделали их на эскимосский лад. Амундсен стал Анукенной, Хансен – Ханнкелмой и т. п. Столь приятельские взаимоотношения привели к тому, что эскимосы, куда менее щепетильные, чем европейцы, в отношении «твоего и моего», совершили несколько мелких краж.

– Не будем сердиться, – сказал Амундсен, – но покажем нашу мощь.

После взрыва ледяной горы с помощью динамита белые люди превратились в богов, но богов довольно опасных – доверие исчезло, о добрососедстве нечего было и говорить. Хорошие отношения восстановились только через несколько недель.

Первая зимовка была суровой, вторая оказалась еще труднее из-за частых снежных бурь, затруднявших наблюдения. Солнце вновь поднялось над горизонтом 7 февраля 1905 года. Один из эскимосов сообщил, что собирается на санях в Форт-Юкон на Аляске, за 500 километров по прямой. Он, конечно, не умел измерять расстояния и не имел никакого представления о длительности путешествия. Он пожимал плечами и смеялся. Амундсен через него переслал письма в Европу.

Члены экспедиции совершали дальние рейсы на собачьих упряжках. В наше время все видели фотографии и фильмы, где сняты собачьи упряжки (сегодня их заменили снегоходы и другие машины), которые ничем не напоминают русские или швейцарские сани, в которые запрягают лошадей. Полярные жители бегут рядом или позади нарт, изредка вскакивая на них. Собаки, работающие в упряжке, прекрасно описаны в книге Поль-Эмиля Виктора «Ездовые собаки – друзья по риску». Амундсен стал истинным знатоком этих исключительно дружелюбных животных, научился использовать их выносливость, верность и даже ревнивый и своеобразный характер каждой собаки. Разведка позволила уточнить географию мест, где должна была проследовать «Йоа», чтобы завершить переход по Северо-Западному проходу. Но, быть может, у Амундсена родился новый замысел? 1 июня он приказал свернуть наземный лагерь и привести в порядок судно:

– Отплываем, как только освободимся ото льдов. Через месяц или шесть недель.

Амундсен, казалось, и не думал, что освобождение ото льдов может происходить с теми же трудностями, которые встретились «Бельжике» в Антарктике. Ведь говорил он по прибытии в Йоа-Хейвен: «Наши предшественники добрались сюда ценой невероятных усилий в борьбе со льдами и бурями; мы же не встретили никаких трудностей». «Никаких трудностей», конечно, кажется преувеличением, но экспедиции действительно очень повезло. Лето 1903 года было исключительно благоприятным.

Исследователи оставались вблизи магнитного полюса двадцать три месяца. 13 августа 1905 года «Йоа» освободилась из ледового плена и двинулась дальше.

– Наши исследования и замеры не будут бесполезными, – сказал Амундсен. – Они помогут нам избежать многих ошибок в этих ледовых лабиринтах.

Не считайте, что Амундсен дал торжественный старт регате. Судно с величественной медлительностью двигалось среди белых просторов. Тишину нарушало лишь постукивание двигателя и время от времени лай собак. Несколько дней горизонт остается пустым. Еще ни одно судно не бороздило этих неподвижных холодных вод, зажатых ледяными тисками. В бочке на мачте мужественно сидит дозорный, указывая трещины и проходы в паковом льду; еще один человек почти лежит на бушприте и промеряет глубины. Амундсен стоит у штурвала. «Йоа» то застревает, то снова идет вперед. И так четверо суток. Затем берега слева и справа раздвигаются, уходят вдаль, тонут в легкой дымке, исчезают. Северо-Западный проход пройден. «Йоа» достигла юго-восточной оконечности острова Виктория – места, где застрял Коллинсон, шедший с запада. Амундсен должен пройти на одном судне из Атлантики в Тихий океан.

Дыхание и движение Тихого океана ощущаются даже на острове Виктория: поднимается сильный ветер, море волнуется. 26 августа путешественники видят на горизонте парус. «Йоа» подходит ближе. На грязном борту видны слова: «Чарльз Хансон. Сан-Франциско». Люди перекликаются, машут руками:

– Добро пожаловать! Приходите в гости!

Прием становится особенно горячим, когда Амундсен сообщает, что они пришли с востока. Прибытие следует отметить – стаканы то и дело наполняются крепким спиртным.

Когда ветер немного унимается, Амундсен объявляет: «Отплываем». Нетерпение обуревает всех. Сан-Франциско пробудил забытые мысли: будучи символом цивилизованного мира, город тянет куда сильнее магнитного полюса. «Йоа» скользит вдоль побережья до устья реки Маккензи.

2 сентября опять поднимается сильнейший ветер, и снова приходится искать укрытия. В бухте Кингс-Пойнт их глазам открывается неожиданное зрелище – льды. Еще лето, но зима – исключительно ранняя в этот год – уже начала свое наступление, бросая вперед льды задолго до начала осени. Амундсен тщательно изучает карту.

– Мы не успеем добраться до Берингова пролива. Чтобы не застрять во льдах, будем зимовать здесь.

Третья зимовка! Несколько дней на борту царит мрачное настроение. «Но энергия и обаяние нашего руководителя сделали свое дело. К тому же мы столкнулись с необоримыми обстоятельствами. Разве можно было оставаться в бездействии и унынии?!»