Барбара Такман - Европа перед катастрофой. 1890-1914

Окрепшее за последние десять-пятнадцать лет движение за мир опиралось на определенные позитивные перемены, происходившие в обществе. Благодаря научным достижениям человечество достигло того уровня материального благополучия, которое вселяло надежду на то, что с повышением благосостояния человек станет менее агрессивным. У людей теперь имелись водопровод, освещенные улицы, канализация, они пользовались консервированными и замороженными продуктами, швейными и стиральными машинами, пишущими машинками, газонокосилками, фонографами, телеграфом и телефоном и недавно, в девяностых годах, получили необычайный дар – возможность индивидуального передвижения в экипаже без конной тяги. Трудно было поверить в то, что такие материальные блага не привнесут духовные перемены, не ознаменуют начало новой эры в человеческом поведении и человек станет настолько цивилизованным, что отвергнет войну. Наука доказала действие определенных законов и порядка в физическом мире: их можно понять и можно научиться управлять ими. Если можно управлять физическими процессами, то почему же не попытаться делать это и в межчеловеческих отношениях? «Социальным отношениям предопределено стать другими », – убежденно писала баронесса фон Зутнер. Более молодые единомышленники с ней были согласны. «В 1898 году мы честно верили в то, что эра войн закончилась, – писал Жюльен Бенда  8, французский интеллектуал, которому тогда исполнился тридцать один год. – На протяжении пятнадцати лет – с 1890 до 1905 года наше поколение искренне верило в торжество мира».

Но этой вере всегда сопутствовали и страхи, опасения, вызываемые появлением необузданной энергии машинной эпохи. Гигантское возрастание мощи механической энергии, создание удивительных новых технических устройств и инструментов, фантастические возможности электричества – все это внушало пугающее предчувствие, будто человек сосредоточил в своих руках силы, которые не в состоянии контролировать и которые однажды могут вырваться на волю и уничтожить все живое, если их вовремя не обуздать. В 1820 году мир располагал 778 метрическими тоннами механической энергии (в угольном эквиваленте минерального топлива и водной энергии), а в 1898 году – уже 15 000 000 метрическими тоннами  9. Возросла производительность труда. Увеличились экономические ресурсы и население стран. Существенно снизилась смертность – благодаря улучшениям в санитарии и здравоохранении. С 1870 года население Европы увеличилось на 100 000 000 человек, такой была численность всего населения в 1650 году. За тот же период времени Великобритания приобрела 4 700 000 квадратных миль новых территорий, Франция – 3 600 000, Германия – 1 000 000, а Бельгия – 900 000, что в 77 раз превышало ее прежние размеры. Население Соединенных Штатов за это же время удвоилось, а выпуск продукции на душу населения вырос в четыре раза. Прибыли «Карнеги стил» увеличились с 6 000 000 долларов 1896 году до 40 000 000 долларов в 1900-м. Паровую машину вытеснил двигатель внутреннего сгорания, что вызвало бурный рост нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности. Энергетика обогатилась новыми паровыми генераторами, дизельными двигателями, гидростанциями. Значительно возросли водоизмещение, скорости и грузоподъемность пароходов. Сталь, главный символ эпохи, породила множество различных изделий и методов ее использования, особенно благодаря конвертеру Бессемера. Изобретательность, самая активная в истории, достигла своего апогея в девяностые годы. Появились алюминий и другие легкие сплавы. Новые процессы и материалы создавались в химической промышленности. Почти во всех индустриальных странах переняли американский метод массового производства, основанный на взаимозаменяемости деталей. Изобретение динамита позволило осуществлять крупномасштабные землеройные работы в карьерах, рудниках и шахтах, гигантские строительные проекты вроде железнодорожного туннеля Симплон и Панамского канала. Производство динамита возросло с 11 тонн в 1867 году, когда Нобель впервые предложил его на рынок, до 66 500 тонн в 1897-м. Крупные предприниматели формировали картели и тресты, обладавшие огромными финансовыми ресурсами.

Параллельно происходили усовершенствования в военной сфере. Возросшая численность населения позволила создавать регулярные армии, а после 1871 года, следуя примеру Германии, воинскую повинность ввели все континентальные державы. Вооружить и оснастить регулярную армию можно только при наличии отлаженного массового производства. Военные заводы взяли под свой контроль добычу сырья, шахты, литейные производства, транспорт. Рынки и прибыли были безграничны и восприимчивы к инициативе. За десять лет – с середины восьмидесятых до середины девяностых годов – характер наземных военных действий кардинально изменило применение магазинных малокалиберных винтовок, усовершенствованного пулемета «максим» и бездымного пороха. Все эти новшества позволили существенно увеличить дальность стрельбы, скорострельность и улучшить точность попадания. Пехота, делавшая три выстрела в минуту при Ватерлоо, теперь могла за это же время произвести шестнадцать выстрелов. Малый калибр увеличивал дальность траектории и точность попадания пули. Внедрение автоматического отката полевых орудий повысило скорострельность артиллерийского огня. Мало того, применение бездымного пороха, запатентованного Нобелем в 1887–1891 годах, расширило границы видимого пространства поля сражения. Воздух не окутывался дымом, легче было обнаруживать скрытые огневые позиции, ускорялась перезарядка, увеличивалась прицельная дальность стрельбы с тысячи до пяти-шести тысяч ярдов. Поле боя растягивалось на большое расстояние, и армии могли попасть под неприятельский огонь, еще не видя противника. Уже тогда было ясно, что винтовка уступит первенство полевой артиллерии. Появление торпед и мин в равной мере изменило характер и масштабы морских сражений. Новые опасности предвещали эксперименты с субмаринами.

Кто-то радовался притоку новых сил и энергий, кто-то пугался их. «Мы плывем, не зная, что у нас уже трупы на борту» 10, – мрачно говорил Ибсен. Стремление наций объединиться в противостоянии новым угрозам было уже настолько универсальным, что заставило выразить свое мнение на этот счет и лорда Солсбери в 1897 году. В своей речи в Гилдхолле он заявил 11, что наращивание вооружений и постоянное совершенствование «орудий убийства» приведет к взаимному уничтожению и исчезновению христианской цивилизации». Он не говорил о разоружении, а лишь выразил надежду на то, что державам удастся предотвратить катастрофу, разрешая свои разногласия мирными средствами и закрепив этот принцип в «некой международной конституции». Лорд Солсбери не был оптимистом и не думал, что его инициатива позволит покончить с войнами. Он рассчитывал лишь на то, что можно существенно «продлить периоды взаимовыгодной торговли и устойчивого мира».