Валерий Замыслов - Иван Болотников (Часть 2)

- И мне не любо, - молвил Васюта Шестак.

- Поганые не зря притаились. Они что-то замышляют. Надо глядеть в оба, станишники. Ордынцы коварны, - произнес Болотников.

- И луна, как назло, спряталась. Экая сутемь! - проворчал Емоха. В дневной вылазке он зарубил семерых янычар, но и сам пострадал. Один из капычеев едва не отрубил Емохе голову. Выручил Деня. Он подставил под удар саблю, и турецкий ятаган, соскользнув, отсек Емохе правое ухо.

Теперь над Емохой посмеивался Секира.

- Нонче ты у нас первый казак на Дону. Берегись, девки!

- Это ты к чему? - морщась от ноющей боли, спросил Емоха.

- А все к тому. Наипервейший, грю, красавец ты у нас, Емоха. Безухий, дырявый и к тому ж нос с версту коломенскую. Три дюжины бадей повесить можно. Чем не молодец, коли нос с огурец.

Казаки загоготали, а Емоха треснул Секиру по загривку.

- Язык у тебя не той стороной вставлен, чертово помело! Помолчал бы.

- А че молчать? На язык пошлины нет.

- Вот и бренчишь, как на гуслях.

- А ну тихо, братцы, - оборвал казаков Болотников. - Чуете? Будто сено шелестит.

Казаки насторожились.

- Верно... Шорох идет, - молвил Васюта.

- То орда надвигается. А ну, Васюта, беги к Рязанцу. Пусть из вестовой пушки ухнет, - приказал Болотников.

И в ту же минуту в степи засверкали красные искры, а затем по черному небу полетели в сторону крепости огненные змеи. Их было великое множество тысячи, десятки тысяч огненных молний. Они летели со страшным пугающим визгом.

Многие казаки перекрестились: уж больно жуткий звук издавали стремительно летящие змеи.

- Господи, мать-богородица! - высунувшись из бойницы, очумело вымолвил один из молодых казаков и тотчас, с протяжным стоном, осел на помост. Широкую грудь его пронзила горящая стрела.

- Не высовываться! - гаркнул Болотников.

Емоха попытался было вытянуть из убитого казака стрелу, но она крепко застряла. Обломив конец, он вытащил стрелу со стороны спины. Повольника спустили с помоста на землю.

- У-у, поганые души! - скрипнул зубами Емоха. Погиб один из его дружков.

Секира взял из рук Емохи обломок стрелы и поднес к факелу.

- Эва, - хмыкнул он. - И чего только не придумают, нехристи. Глянь, братцы.

Вокруг Устима столпились донцы. Секира оторвал от обломка маленькую глиняную трубочку и положил на ладонь.

- Свистульки привязывают.

- Ну и ироды. Душу воротит, - молвил Деня, затыкая уши.

- Ниче, привыкай. Басурмане и не на такое горазды, - вставил дед Гаруня.

Стрелы глухо стучали о стены, башни и кровли изб. Многие из них залетали в бойницы, чадили. Едкий дым ел глаза.

Отовсюду послышались крики казаков:

- Избы горят!

- Стены занялись!

- Все на огонь, братцы!

Бросились к бочкам с водой и колодцам. Тушили пожары и дети, и подростки, и казачьи женки.

Всех тяжелее и опаснее было на стенах. Казаки лини воду на тын и попадали под стрелы ордынцев. Раненых и убитых сразу же сменяли другие казаки, стоявшие внизу в запасе.

В кровавом зареве пожарищ донцы увидели, как к Степным воротам наплывает грозным, огромным чудищем таран, подвешенный цепями к длинному бревну. Конец снаряда был окован стальным наконечником.

Казаки выстрелили из пищалей и самопалов, но таран упрямо приближался к воротам: на место поверженных татар тотчас вставали новые ордынцы.

Не помог и Тереха Рязанец: наклонить жерла орудий под самые стены было невозможно.

- То не в моих силах, братцы, - с отчаянием говорил пушкарь. - Не могу кинуть ядра.

Татары, раскачав на цепях орудие, ударили им по воротам; те крякнули, затряслись, осыпались щепой. После пятого удара стальной наконечник пробил ворота на добрых три вершка.

- Проломят, дьяволы! - чертыхнулся Болотников и перебежал с помоста на стрельню, с которой донцы палили из пищалей и самопалов.

- Бревна швыряй! Колоды! - загремел Болотников.

Но и это не остановило татар. Они гибли десятками, но, не мешкая, столько же подбегало к тарану. Головы степняков заняты были лишь одной мыслью - сокрушить ворота и ворваться в крепость. Там за воротами - добыча! Добыча!

Степные ворота обступили лучники: они непрерывно стреляли по бойницам, да так метко и густо, что казакам невозможно было и высунуться.

А таран все глубже и глубже уходил в ворота; и вскоре окованные створки оказались разбитыми, засовы сорваны; еще удар, другой - ворота рухнут, и тогда ничто и никто не удержат лавину ордынцев, жаждущих вломиться в казачий город.

Но ворота не рухнули: раздорцы надежно укрепили их бревнами и тяжелыми кулями с землей. Таран, пробив наконец ворота, застрял в новом мощном заслоне.

Убедившись, что таран бесполезен, мурза Джанибек приказал отнести его от ворот. Теперь вся надежда татар была на горящие стрелы. Раздоры должны погибнуть в огне.

Потерпев неудачу под Степными воротами, Ахмет-паша задумал нанести решающий удар у Засечной башни. Скрытно от казаков он повелел перетащить оставшиеся кулеврины на галеры, бросившие якоря у левого берега Дона. В то время, когда темник Давлет переправлял два крыла своего тумена на правобережье, а затем начал осыпать крепость огненными стрелами, Ахмет-паша приблизил суда к городу на пушечный выстрел. Он сам был на одной из галер.

- Забросайте Раздоры калеными ядрами! - приказал он капычеям.

Турецкие пушки выстрелили неожиданно для казаков. Богдан Васильев и Федька Берсень, руководившие обороной Засечной стены, на какое-то время пришли в замешательство.

- Откуда взялись пушки? Здесь их не было! - закричал Васильев.

- Палят с реки. С галер палят, злыдни!

Каленые ядра еще больше раздули пожар. Избы вспыхивали одна за другой, как свечи. Вся северо-западная часть города утонула в море огня. Многие избы залить водой уже было невозможно - их растаскивали баграми и крючьями, тушили песком и землей.

- Бейте по галерам! - закричал пушкарям Васильев.

Наряд выпалил, но ядра не долетели до судов: пушки на Засечной стене были поставлены маломощные.

- Где Тереха? Где этот рязанский лапоть? - еще пуще заорал Васильев.

Рязанец стоял на помосте у Степной башни. Когда с Дона заговорили турецкие пушки, Тереха с отчаянием хлопнул ладонью по жерлу "единорога". Янычары пошли на хитрость, и теперь их кулеврины будут свободно и безнаказанно палить по городу.

Рязанец, не дожидаясь приказа Васильева, велел снять со стен часть тяжелых орудий и перетащить их к Засечной стрельне. Но дело это нелегкое: пушки весили до пятисот пудов, и потребуется немало времени, чтобы установить их на донской стороне.

Богдан Васильев выделил начальнику пушкарского наряда две сотни казаков.

- Умри, но пушки поставь! - грозно сказал он Рязанцу.

Город полыхал. В черное небо высоко вздымались огненные языки пожарищ. Вскоре огонь перекинулся и на восточную часть города, неумолимо пожирая сухие рубленые избы. В кривых и узких улочках и переулках метались люди, задыхаясь от зноя, гари и въедливого дыма, валившего черными, густыми клубами из дверей и окон.