А. Мелехин - Ордынский период. Лица эпохи

В отличие от своего сына, Угэдэй-хан никогда не питал презрение к сыну Зучи, Бату, всецело ему доверял, ценил его талант военачальника, о чем и свидетельствует его назначение главнокомандующим монгольской армии в походе на запад. Поэтому Угэдэй-хан срочно отозвал из похода Гуюга и, как сказано в «Сокровенном сказании монголов», «выговаривал ему за дела его недостойные».

Думается, что именно после этого происшествия с Гуюгом его отец, Великий монгольский хан Угэдэй, сильно засомневался в способности старшего сына стать его преемником. И это «разочарование» стало одной из причин столь продолжительного периода «междуцарствия и смуты», который начался после смерти Угэдэй-хана.

Что же до наказания сына, то Угэдэй-хан последовал совету своих приближенных, которые напомнили взбешенному выходкой сына отцу завет Чингисхана: «Дела походные решать в походе, домашние же – дома разрешать». Он приказал Бату самому судить провинившихся двоюродных братьев. В древних источниках нет свидетельств того, как был наказан Гуюг по возвращении в распоряжение главнокомандующего монгольскими войсками в западном походе Батом. Зато в них сообщается об участии Гуюга в 1238–1242 годах в подавлении восстания мордвы, завоевании южной Руси, в частности Киева, а затем Румынии, Венгрии и Болгарии.

В начале весны 1242 года Бату пришло известие из Монголии о кончине Великого хана Угэдэя. На хуралдае высшего командования монгольской армии было принято решение о прекращении боевых действий в Европе и возвращении на родину для участия в выборе нового Великого хана…

Впоследствии годы, прошедшие после смерти Угэдэй-хана до вступления на престол его старшего сына Гуюга, летописцы назовут «временем междуцарствия и смуты». Это было связано, в первую очередь, с деяниями вдовы Угэдэй-хана, Туракины-хатун, которая, как пишет Рашид ад-Дин, «ловкостью и хитростью, без совещания с родичами, по собственной воле захватила власть в государстве, пленила различными дарами и подношениями сердца родных и эмиров, все склонились на ее сторону и вошли в ее подчинение… Она имела одну приближенную по имени Фатима, которая… была очень ловкой и способной и являлась доверенным лицом и хранительницей тайн своей госпожи. Вельможи окраин [государства] устраивали через ее посредство [все] важные дела. По совету этой наперсницы [Туракина-хатун] смещала эмиров и вельмож государства, которые при Угэдэй-хане были определены к большим делам (Елюй Чу-цай, Чинкай, Махмуд Ялавач и другие) и на их места назначала людей невежественных». Деяния Туракины-хатун вызвали недовольство «степной аристократии»: Бат отказался лично участвовать в Великом хуралдае, тем самым показав свое отношении к выбору престолонаследника из потомков Угэдэй-хана, а младший брат Чингисхана, Отчигин-нойон, и вовсе «захотел военной силой и смелостью захватить престол…»

Возвращение Гуюга из похода в ставку отца несколько разрядило напряженную обстановку, во всяком случае, как отметил летописец, «с его прибытием пресеклись стремления алчущих [власти]». Очевидно, все представители «золотого рода» Чингисхана, в том числе и сама тогдашняя регентша Туракина-хатум, осознали, что с созывом Великого хуралдая и избранием на нем, согласно «Великой Ясе» Чингисхана, законного престолонаследника больше тянуть нельзя, потому что тогда под вопросом было само существование Великого Монгольского Улуса как единого государства.

Как стало ясно на самом Великом хуралдае, который собрался… [26 августа – 23 сентября 1245 года н. э.], кандидатура престолонаследника была одна – старший сын Угэдэй-хана, Гуюг. Как свидетельствует Рашид ад-Дин, относительно этого на Великом хуралдае «царевичи и эмиры [так] говорили: «Так как Кудэн (Годан), которого Чингисхан соизволил предназначить в ханы, скончался, а Ширамун, [наследник] по завещанию Угэдэй-хана, не достиг зрелого возраста, то самое лучшее – назначим Гуюг-хана, который является старшим сыном хана Угэдэя. [Гуюг-хан] прославился военными победами и завоеваниями, и Туракина-хатун склонилась на его сторону, большинство эмиров было с ней согласно… Тогда, исполнив обряд шаманства (почитания Всевышнего Тэнгри и духов Чингисхана и Угэдэй-хана), все царевичи сняли шапки, развязали кушаки и посадили его на царский престол. [Это произошло] в морин-жил, то есть в году лошади… 24 сентября – 23 октября 1245 года». Что же до противников кандидатуры Гуюга, то у них в то время, по-видимому, не было достойной кандидатуры, которая нашла бы поддержку большинства участников Великого хуралдая. Или, зная о состоянии здоровья Гуюга, они надеялись на то, что он долго не проживет, и вскоре у них появится реальная возможность побороться за престол в Великом Монгольском Улусе…

Монета, отчеканенная в годы регентства жены Угэдэй-хана Туракины-хатун. На лицевой стороне монеты изображены всадник, стреляющий из лука, а также лежащий пес. Надпись гласит: «Хан Великой Монголии»

Следует отдать должное третьему Великому хану Великого Монгольского Улуса; Гуюг-хан сразу после восшествия на престол приступил «к приведению в порядок важных и ко благу направленных дел государства». Он отстранил от дел и даже предал казни ставленников своей матери, расследовал попытку захвата власти братом Чингисхана, Даридай-отчигином и, судя по некоторым источникам, «отчигина предали казни». Им были осуждены «неуместные поступки тех царевичей, которые писали (повеления) на области (в уделы) и всякому давали пайзы (полномочные удостоверения)… так как это было не по закону и не по обычаю…»; он подтвердил все законы отца и приказал, чтобы каждый ярлык, украшенный ал-тамгой Угэдэй-хана, подписывали без представления ему на доклад».

Гуюг-хан вернул на должности наместников в завоеванных странах всех тех, кого сместила его мать: «Государство Хитай дал сахибу Ялавачу. Туркестан и Мавераннахр он передал эмиру Мас’уд-беку, а Хорасан, Ирак, Азербайджан, Ширван, Лур, Керман, Гурджистан и страну Хиндустана поручил эмиру Аргун-аке… Чинкая он обласкал и пожаловал ему должность везира (здесь – главного советника)…»

В области внешней политики Гуюг-хан продолжил реализацию «доктрины всемирного единодержавия», или тэнгэризации. Для этого «он назначил для стран и областей войска и отправил [их]. Субэдэй-бахадура и Чаган-нойона он послал с бесчисленным войском в пределы Хитая и в окрестности Манзи (против китайской державы Южных Сунов и Кореи), Илжидая (Элжигдэй) с назначенным войском он отправил на запад (на Передний Восток) и приказал, чтобы из войска, которое находится в Иранской земле, выступило в поход по два [человека] от [каждого] десятка и, начав с еретиков, подчинило бы враждебные области. А сам он решил пойти сзади, хотя и препоручил Илжидаю все то войско и народ; в частности, дела Рума, Грузии, Мосула, Халеба и Диярбекра он передал в управление ему с тем, чтобы хакимы тех мест держали бы перед ним ответ за налоги и чтобы никто больше в то [дело] не вмешивался…»