Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

Утром выбрался я из своей «берлоги» с чувством хорошо отдохнувшего и снова полного сил и энергии человека. Я не получил даже банального насморка, обычного для таких переохлаждений, не говоря уже о воспалении легких или каком-либо бронхите. А последствием этой купели и заметного переохлаждения была выступившая у меня через несколько дней на шее и некоторых других частях тела так называемая пиодермия или, по-другому, какой-то локальный, мелкий фурункулез. Как мне объяснил потом всезнающий Степан Петрович, это был результат мобилизации внутренних сил организма, возникающий именно в условиях лишений и сверхнапряжений. И даже, как я узнал позже, инфекционными болезнями во время войны люди болели реже и легче, не говоря о том, что вовсе не возникали какие-либо масштабные эпидемии. В моем случае, наверное, сыграла свою роль, кроме того, и моя дальневосточная закалка, как с детства, так и полученная в период воинской службы там. Между прочим, как я узнал позднее, Степан Петрович – бывший штрафник, оставшийся в офицерских кадрах штрафбата после реабилитации. Да и его помощник, лейтенант Ваня Деменков, оказывается, тоже из бывших штрафников, так что наша штрафбатовская медслужба была, образно говоря, «дважды штрафной». О таких случаях почему-то в батальоне не принято было распространяться, хотя я знал и несколько других таких случаев и с большим уважением относился к этим офицерам.

Пока я отсыпался в своей снежной берлоге, наши подразделения выполнили свою задачу и даже сумели продвинуться к деревне Озеряны, где и был введен в прорыв стрелковый полк. Как мне потом рассказали, этот ввод был обеспечен мощным залпом гвардейских минометов, именуемых «катюшами». И вот, то ли одно подразделение штрафников успешнее других продвинулось вперед и расчетам «катюш» не успели об этом сообщить, то ли в батарее гвардейских минометов кто-то ошибся в расчетах при подготовке данных для стрельбы, но несколько реактивных снарядов взорвалось в непосредственной близости от штрафников. Правда, кое-кому показалось, что это наши летчики обронили случайно несколько бомб. Но бывший рядом с тем событием лейтенант Янин Иван, с которым мы потом служили в одной роте у капитана Матвиенко и который, как мы все потом узнали, отличался исключительной честностью, утверждал, что это был именно неудачный залп «катюш». К сожалению, при этом не обошлось без потерь среди наших бойцов, но, как говорили многие очевидцы этого инцидента, всем стало понятно, почему немцы так панически боялись залпов «катюш».

Здесь я несколько нарушу хронологию своего повествования.

К 50-летию Победы в 1995 году Российское телевидение подготовило большую серию передач под общим названием «Моя война». Я тоже был избран участником этих передач. Наверное, потому, что авторы этой серии были знакомы с военной судьбой нашей семьи по очерку Инны Руденко «Военно-полевой роман», напечатанному в «Комсомолке» еще к 40-летию Победы.

По итогам бесед с некоторыми участниками этих передач, от маршала Язова Дмитрия Тимофеевича до рядовых, газета «Комсомольская правда» печатала обширные материалы об их боевых буднях. Потрясающая правда о войне!

Но одна публикация поразила меня откровенным лукавством. Это помещенный в «Комсомолке» за 14.12.1994 г. рассказ бывшего начальника разведки дивизиона «катюш» Георгия Арбатова, «готовившего иногда» данные для стрельбы. Ну хотя бы потому, что он «видел, как летят куски человеческих тел» от взрывов реактивных снарядов. Каким же сверхъестественным зрением обладал рассказчик, если с закрытых позиций, что для «катюш» было незыблемым правилом, он «видел» это. А мы в непосредственной близости от немецких траншей видели в этих случаях только сплошную полосу огня и вздыбленной земли. И никаких «кусков». Или как он, Арбатов, «пару раз из личного оружия попадал в немцев». Что, из пистолета? И тоже с закрытых позиций? Пусть эти утверждения Георгия Арбатова останутся на его совести, но если среди готовивших данные для стрельбы «катюшам» попадались не совсем честные люди, то результатами этих стрельб могли быть и такие, как у нас за Друтью. Кстати, о неправде из уст академика Арбатова упоминает в своей книге «Записки командира штрафбата» Михаил Сукнев, где автор недоволен утверждениями Арбатова о том, что штрафников «караулили сзади заградотряды», и говорит прямо: «Неправда! У нас их не было».

Однако вернемся в февраль 1944 года. После ввода в бой стрелкового полка наши подразделения были отведены в расположение батальона. К сожалению, дальнейшего значительного развития это наступление не получило.

А пока мы, вернувшиеся из-за Друти, практически не получившие ни часа отдыха, но с новым пополнением, срочно погрузились на поданные автомобили и убыли в район восточнее города Быхов.

Был уже конец февраля, но природа разразилась таким мощным «снеговалом» (снег не падал, а валил несколько дней!), что едва мы прибыли в назначенный район, как все дороги и подъездные пути стали просто непроходимыми, а не только непроезжими. Как говаривали наши остряки, погода тогда была «диетической», потому что почти неделю из-за невозможности подвезти продовольствие наш суточный рацион горячего питания состоял из растопленного в походных кухнях снега (вот в чем недостатка не было!) и приготовленного из него «бульона». А он, кроме кипятка талой воды (говорят, очень полезной для здоровья), содержал довольно редко попадающиеся жиринки и какие-то вкрапления от американской свиной тушенки (1 баночка на роту!), называемой нами тогда «второй фронт». К этому добавлялось по сухарю. И никакой возможности чем-то сдобрить это «диетическое» блюдо.

После прекращения многодневного снегопада и расчистки дорог намечавшееся было наступление, видимо, отменили, и нас снова отвезли, но уже не в Майское, а в соседнее село Городец, хорошо знакомое многим еще по пребыванию нашему в Майском, ибо расстояние между ними большим не назовешь. Так что многим восстановить старые связи с жителями не составляло трудностей.

Ну а в общем-то, шел к концу период нашего пребывания в составе 3-й армии генерала Горбатова. До самого конца войны у нас прочно держалось впечатление от того, каким душевным генералом он был. Даже когда я после войны учился в Военно-транспортной академии в Ленинграде, то планировал по ее окончании, при удобном распределении, попасть в воздушно-десантные войска, потому что ими тогда командовал этот легендарный генерал. За год до окончания академии на посту командующего ВДВ Горбатова сменил генерал Маргелов, но моему желанию было суждено сбыться, и мне посчастливилось послужить и с этим, таким же легендарным военачальником.