Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

Пожалуй, не было больше нигде могил, на камнях которых было бы столько имен офицеров. А это были в основном имена погибших там штрафников. Судя только по этой могиле, можно было догадаться, какие жестокие бои разгорелись там, за Брестом, и какой большой кровью досталась нам Победа вообще. Да и имеющиеся документы свидетельствуют, что только за 26 июля из числа офицерского состава погибли: старшие лейтенанты Г.А. Пильников и И.А. Остапенко, лейтенант Н.В. Грачев и младший лейтенант В.Г. Анисимов. В тот же день получили ранения 10 офицеров, в том числе автор этой книги, а также близкие мне друзья, заместитель командира роты, старший лейтенант Иван Янин и командир пулеметного взвода лейтенант Сергей Сисенков.

Вот тут в нашей общей памяти не было разночтений. Все помнили детали тех жестоких боев. Воевали там все решительно и мужественно. Никто не оставлял своих позиций. Помню, мне тогда пришло в голову сравнить задачу не пропустить врага с примерами стойкости наших воинов в Брестской крепости в первые дни войны (хотя тогда об этом мало было известно), в битвах под Москвой и Сталинградом. Пусть, говорил я тогда своим штрафным офицерам, этот рубеж будет таким же неприступным для фашистов. Может, многим могут показаться высокопарно звучащими эти слова, но видел я – они действовали! Ведь до дня, когда окруженная группировка немцев была пленена войсками Первого Белорусского фронта, еще двое суток гитлеровцы отчаянно пытались прорваться на запад. Но и гвардейцы, и штрафники стояли насмерть. Как в Брестской крепости. Как под Москвой, как в Сталинграде. Только теперь я начинаю полностью осознавать, до какого же предела напряжения дошли мы и наши бойцы в те дни, если у нас под конец исчезло само чувство страха быть убитым!

Здесь я хочу сделать отступление от хронологии боя под Брестом.

Дело в том, что тогда мы только слышали невнятные разговоры давно воюющих офицеров о беспримерном сопротивлении гарнизона Брестской крепости гитлеровцам. Широко о массовом героизме ее защитников страна узнала лишь через много лет, когда этой легендарной крепости было присвоено звание «Крепость-Герой».

Помню, когда я проходил службу в десантных войсках заместителем командира воздушно-десантной дивизии в Костроме, к нам в военный городок приехал первый секретарь обкома КПСС Лещев, сын которого служил в нашей дивизии. Он был довольно частым гостем у нас и оказывал заметную помощь дивизии. Но на этот раз с ним приехал Герой Советского Союза, отрекомендовавшийся просто: «Гаврилов Петр Михайлович. Хочу посмотреть, как служит мой племянник». Оказывается, этот племянник служил в автошколе дивизии, находившейся непосредственно в моем подчинении. А сам Петр Михайлович оказался тем майором Гавриловым, который все 32 дня, будучи командиром 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии, руководил героическим сопротивлением бессмертного гарнизона.

Как стало потом известно, даже фашисты вынуждены были признать мужество и стойкость защитников крепости. Из доклада командующего 4-й армией генерал-фельдмаршала фон Клюге: «Враг защищается упорно и ожесточенно. Русские отвергли все предложения о капитуляции… Сражались до последней минуты и до последнего человека». Вот этим последним человеком и был майор Гаврилов Петр Михайлович. И его, уже последнего из живых защитников крепости, израненного, обессиленного, немцам удалось, наконец, взять в плен. Рассказал он нам тогда и о пережитом в фашистском плену, и о непросто складывавшейся судьбе его после плена…

Но тогда, в июле 1944 года, мы об этом еще ничего не знали. Естественно, ни в городе, ни в крепости тогда, после освобождения Бреста, нам не довелось побывать. Да и вообще все подробности мне удалось узнать и увидеть только, когда я был приглашен на юбилейное празднование 60-летия освобождения Бреста в 2004 году. Обошел тогда всю территорию крепости, поклонился памятным монументам и братской могиле. Перечитал на ее камнях фамилии 270 увековеченных из более 900 похороненных там павших героев.

Увидел потрясшие меня экспонаты всех залов Музея обороны цитадели. Детально знающая всю историю крепости милая девушка-гид Юлия Александровна Ярошик-Скворцова в течение нескольких часов показывала все экспозиции, подробно рассказывала о тех, кто героически больше месяца не сдавал крепость врагу, и о том, как и какие воинские части сражались, чтобы изгнать фашистов со священной земли. Но ни слова, ни намека на то, что в уничтожении многотысячного войска гитлеровцев, окруженных в Бресте, принимал участие и немало голов сложил за это наш 8-й штрафбат. Я подарил музею свою книгу «Штрафной удар», и теперь, вероятно, хоть какой-нибудь «намек» об участии офицерского штрафбата в освобождении Бреста там есть.

А в тот день, 26 июля, немцы шли плотной массой в очередную из атак, предпринятых с самого утра, пытаясь прорваться через наш участок. Теперь, уже без прежней спеси, шли они не в полный рост, а ползли, прижимаясь к земле, то ли под угрозой расстрела своими же офицерами (а их грозные голоса доносились до нас), то ли в отчаянии. Им удалось приблизиться к нашим позициям на расстояние броска гранаты, однако, несмотря на их шквальный огонь, гранатами забросали фашистов мы.

И когда я поднялся из окопа и швырнул в эту ползущую массу очередную гранату, рядом со мной был убит пулеметчик. Бросился я к замолкшему «дегтяреву» и в этот момент почувствовал сильный удар, будто мощным электротоком, в правое бедро и, падая, как-то странно полностью перестал ощущать правую ногу, и она потеряла способность двигаться. Я не мог сдвинуть ее с места, не то чтобы сделать хоть один шаг. Это было «слепое пулевое ранение в верхнюю треть правого бедра с повреждением нерва», как потом было записано в справке о ранении. А если проще – то практически в правый пах, причем, оказывается, был перебит какой-то нерв, и нога поэтому мне уже не повиновалась, я вообще перестал ее чувствовать.

Атака была отбита. Фрицы, оставшиеся в живых, поползли назад. В образовавшемся затишье мой верный ординарец Женя оттащил меня с обильным кровотечением в какое-то углубление вроде воронки и побежал искать полковую санитарку. Тут я обнаружил и обильное кровотечение, значит, поврежден еще и какой-то крупный кровеносный сосуд. Моих скромных медицинских познаний хватило догадаться, что для того, чтобы хоть немного уменьшить кровотечение, нужно как можно сильнее большими пальцами обеих рук давить на место ранения. Вскоре Женя тащил за руку совсем юную, почти девочку в военной форме, санитарку с огромной сумкой, на которой от руки намалеван большой красный крест.

Здесь мне хочется высказать одно очень важное наблюдение о том, как штрафники заботились о своих командирах. И не только ординарцы, коим по должности вменялось это в обязанности. Даже когда у походных кухонь выстраивалась очередь за пищей, то сами штрафники разыскивали ординарцев, чтобы им первым наполнили котелки для командиров. Да и примеры моего зама Петрова, командира отделения Пузырея, как и многих других, говорят сами за себя.