Уильям Ширер - Взлет и падение Третьего Рейха

Ванситтарт отнесся к предупреждению Клейста достаточно серьезно. Он послал сообщение об этом премьер-министру и министру иностранных дел. И хотя Чемберлен в письме к лорду Галифаксу писал, что не особенно доверяет Клейсту, он все же добавил: «Я не уверен, что мы не должны предпринять определенных шагов». Один шаг он предпринял сразу — 28 августа вызвал в Лондон «для консультаций» посла Гендерсона и поручил ему, во-первых, достаточно сдержанно предупредить Гитлера и, во-вторых, тайно подготовить его, Чемберлена, встречу с фюрером. По словам Гендерсона, он уговорил премьер-министра отказаться от первой просьбы. Что же касается его второй просьбы, Гендерсон с удовольствием взялся ее выполнить.

Это был первый шаг к Мюнхену и величайшая бескровная победа Гитлера.

Не зная о перемене курса в политике Чемберлена, берлинские заговорщики продолжали предпринимать попытки предупредить британское правительство. 21 августа полковник Остер послал своего агента к британскому военному атташе в Берлине с сообщением, что Гитлер намерен совершить нападение на Чехословакию в конце сентября. «Если усилия других стран заставят Гитлера отказаться от своих намерений накануне намеченного срока, он не перенесет такого удара, — сообщил агент англичанам. — Точно так же, если дело дойдет до войны, то немедленное вмешательство Англии и Франции может привести к падению режима». Сэр Невилл Гендерсон быстро препроводил это предупреждение в Лондон, снабдив его комментарием, в котором уверял, что «это все очень пристрастно и больше похоже на пропаганду». По мере того как назревал кризис, шоры на глазах у британского посла становились все более плотными.

Генерал Гальдер чувствовал, что письма заговорщиков не оказывают желаемого воздействия на англичан. 2 сентября он отправил в Лондон своего посланца, отставного подполковника Ганса Бема-Теттельбаха, для установления контакта с министерством обороны и военной разведкой. Подполковник, по его собственным словам, виделся в Лондоне с некоторыми ответственными лицами, но, кажется, не произвел на них большого впечатления.

В конце концов заговорщики решили использовать министерство иностранных дел Германии и немецкое посольство в Лондоне, чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку убедить англичан сохранить твердость. Советником посольства и поверенным в делах был тогда Теодор Кордт, чей младший брат Эрих возглавлял секретариат Риббентропа в министерстве иностранных дел. Обоим братьям протежировал барон фон Вайцзекер, государственный секретарь и несомненный мозговой центр министерства иностранных дел. Этот человек после войны громко кричал о своих антинацистских воззрениях, что не мешало ему служить Гитлеру и Риббентропу до самого конца. Правда, из трофейных документов министерства иностранных дел явствует, что он выступал против агрессии, причем по тем же причинам, что и генералы: это могло привести к проигранной войне. С согласия Вайцзекера и после консультаций с Беком, Гальдером и Гёрделером было решено, что Теодор Кордт передаст последнее предупреждение на Даунинг-стрит, — его контакты как советника с британскими властями не вызовут подозрений.

Информация, с которой вечером 5 сентября он пришел к Горацию Вильсону, личному советнику Чемберлена, показалась последнему настолько важной и срочной, что он немедленно проводил Кордта через черный ход на Даунинг-стрит, в дом министра иностранных дел. Там Кордт прямо заявил лорду Галифаксу, что 16 сентября Гитлер планирует объявить всеобщую мобилизацию и что нападение на Чехословакию произойдет самое позднее 1 октября, что германская армия готова выступить против Гитлера в тот момент, когда будет отдан приказ о нападении, и что выступление это окажется успешным, если Англия и Франция будут твердо стоять на своих позициях. Он предупредил также Галифакса, что речь Гитлера на закрытии партийного съезда в Нюрнберге 12 сентября может стать угрозой в адрес Чехословакии и что тогда Англии представится случай противостоять диктатору.

Несмотря на то что Кордт часто бывал на Даунинг-стрит, несмотря на то что на этот раз он был откровенен с министром иностранных дел, он все равно не узнал.

О намерениях Лондона Кордт, как и все остальные, узнал через два дня, 7 сентября, когда лондонская «Таймс» опубликовала знаменитую передовую статью.

«Правительству Чехословакии стоит задуматься, принять или отклонить проект превращения Чехословакии в более однородное государство путем отделения Судетской области, где проживают чуждые Чехословакии немцы, стремящиеся слиться с нацией, к которой они принадлежат по расовому признаку… Преимущества от создания в Чехословакии однородного государства могут оказаться серьезнее, чем недостатки, которые повлечет за собой потеря населенной немцами приграничной Судетской области…»

В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, кризис сменялся кризисом. Обстановка в европейских столицах накалилась до предела к 12 сентября, когда на партийном съезде в Нюрнберге, открывшемся 6 сентября, должен был выступать Гитлер. Ожидалось, что в этой речи он скажет, быть или не быть войне с Чехословакией. Я в это время находился в Праге, то есть в самом центре кризиса.

5 сентября президент Бенеш понял, что для сохранения мира необходимы решительные действия с его стороны. Он вызвал в Градчаны судетских лидеров Кундта и Себековского и попросил их изложить свои требования на бумаге. Какими бы ни были эти требования, он их примет. «Боже мой! — воскликнул на следующий день Карл Герман Франк, заместитель судетского лидера. — Они дали нам все!» Но именно это меньше всего устраивало судетских политиков и их хозяев в Берлине. 7 сентября Генлейн по приказу из Берлина прекратил всякие переговоры с чешским правительством. В качестве объяснения были приведены надуманные столкновения с полицией в Моравска-Остраве.

10 сентября Геринг выступил на партийном съезде с воинственной речью: «Незначительная часть Европы попирает права человеческой расы… Жалкая раса пигмеев-чехов угнетает культурный народ, а за всем этим стоит Москва и вечная маска еврейского дьявола!» В тот же день с речью по радио выступил Бенеш. Он ни словом не обмолвился о злопыхательстве Геринга. В своей речи, спокойной и выдержанной, он призывал к проявлению доброй воли и выработке взаимного доверия.

Однако под маской спокойствия скрывалось огромное напряжение. Я встретился с доктором Бенешем в вестибюле здания радиовещания Чехословакии. Лицо его было озабоченным, он, казалось, полностью отдавал себе отчет в том сложном положении, в котором очутился. Железнодорожный вокзал Вильсон и аэропорт были заполнены евреями, которые искали способ перебраться в более безопасные части страны. В конце недели населению роздали противогазы. Из Парижа доходили слухи, что французское правительство в панике от перспективы войны. Из Лондона сообщали, что Чемберлен обдумывает рискованные шаги, направленные на удовлетворение требований Гитлера — за счет Чехословакии, конечно.