Уильям Ширер - Взлет и падение Третьего Рейха

Таким образом, планы были готовы. Их дополнительно уточнили к концу 1943 года, но в течение многих месяцев мало что делалось для их реализации. Тем временем события развивались. В июне 1944 года заговорщики поняли, что время уходит. Во-первых, гестапо подбиралось все ближе. Число арестов среди лиц, имевших отношение к заговору (граф фон Мольтке и члены кружка Крейсау), росло с каждой неделей. Многие уже были казнены. Бек, Гёрделер, Хассель, Вицлебен и другие, составлявшие внутренний круг заговора, находились под такой неусыпной слежкой тайной полиции Гиммлера, что им становилось все труднее встречаться. Еще весной Гиммлер предупредил опального Канариса: ему прекрасно известно, что генералы и их штатские друзья вынашивают планы восстания. Он упомянул, что ведет наблюдение за Беком и Гёрделером. Канарис предупредил обо всем Ольбрихта.

В равной мере зловещей становилась для заговорщиков и военная обстановка. Все ждали, что русские вот-вот начнут повсеместное наступление на Востоке. Рим уже был сдан союзникам (он пал 4 июля). На Западе в любой момент могло начаться англо-американское вторжение. Совсем скоро Германия потерпит военное поражение — еще до того, как падет нацизм. Да и среди самих заговорщиков, возможно под влиянием идей кружка Крейсау, росло число тех, кто подумывал, что, пожалуй, лучше отказаться от своих планов и пусть Гитлер и нацисты несут ответственность за катастрофу. Сейчас их ликвидация может попросту породить в умах немцев легенду о том, что фатерланду был опять нанесен преступный «удар в спину», и одурачить их, как это уже случилось после Первой мировой войны.

Сам Штауфенберг не допускал, что западные союзники попытаются высадиться во Франции в это лето. Он настаивал на своем даже после того, как полковник Георг Хансен, один из бывших офицеров абвера, в настоящее время находившийся на службе в военной разведке Гиммлера, в начале мая предупредил его, что вторжение может быть предпринято в любых числах июня.

Немецкая армия терзалась сомнениями, по крайней мере, относительно даты и места высадки. В мае было восемнадцать дней, когда погода, волнение моря и сила прилива благоприятствовали высадке, и немцы не могли не отметить, что генерал Эйзенхауэр не воспользовался ими. 30 мая Рундштедт, главнокомандующий войсками на Западе, доложил Гитлеру, что никаких признаков надвигающегося вторжения не наблюдается. 4 июня синоптик ВВС в Париже дал прогноз, что ввиду неблагоприятной погоды никаких действий со стороны союзников по меньшей мере в течение двух недель ожидать не следует.

Исходя из этого прогноза и той скудной информации, которой он располагал, поскольку люфтваффе отменили из-за плохой погоды все разведывательные полеты над портами южного побережья Англии, где в этот момент войска Эйзенхауэра начали массовую погрузку на корабли, и поскольку немецкий флот вывел из пролива все разведывательные суда по причине высокой волны, командующий группой армии «Б» Роммель составил разведывательную сводку по состоянию на утро 5 июня и, доложив Рундштедту, что в данный момент непосредственной угрозы вторжения нет, выехал на машине домой, в Херрлинген, чтобы провести ночь с семьей, а на следующий день отправиться в Берхтесгаден на совещание к Гитлеру.

День 5 июня, как вспоминал впоследствии Шпейдель, начальник штаба у Роммеля, выдался спокойный. Почему бы, казалось, Роммелю, не расслабиться и не совершить поездку домой, в Германию? От немецких агентов, конечно, поступали привычные сообщения о возможности высадки союзников — на этот раз в период с 6 по 16 июня, но таковых с апреля поступило уже множество и всерьез их не принимали. И на 6 июня генерал Фридрих Дольман, который командовал 7-й армией в Нормандии, куда союзные войска собирались высадиться, отдал приказ о временной отмене боевой готовности и собрал своих старших офицеров для проведения штабных учений в Ренне, что примерно в 200 км к югу от нормандского побережья Ла-Манша.

Если немцы не знали точной даты вторжения, то они не представляли также, где оно может произойти. Рундштедт и Роммель были уверены, что районом вторжения станет Па-де-Кале, где Ла-Манш наиболее узок. Здесь они сосредоточили свои самые крупные силы. 15-ю армию, состав которой в течение весны увеличился с 10 до 15 пехотных дивизий. В конце марта поразительная интуиция подсказала Адольфу Гитлеру, что главным районом вторжения станет Нормандия. Поэтому он приказал в течение последующих нескольких недель перебросить значительные средства усиления в район между Сеной и Луарой. «Следите за Нормандией», — не уставал предупреждать он генералов.

Тем не менее основной костяк немецких сил, как пехотных, так и танковых дивизий, был сосредоточен к северу от Сены — между Гавром и Дюнкерком. И Рундштедт и его генералы следили скорее за Па-де-Кале, чем за Нормандией, и нацеливал их на это целый ряд отвлекающих маневров высшего англо-американского командования, проведенных в апреле — мае. Эти меры убеждали немцев в том, что их расчеты верны.

5 июня прошло относительно спокойно, по крайней мере для немцев. Англо-американская авиация продолжала наносить мощные удары по немецким складам и радиолокационным станциям, позициям Фау-1, средствам связи и транспорта. Это происходило ежедневно уже много недель, и на этот раз воздушные налеты не казались более интенсивными, чем в другие дни.

Вскоре после наступления темноты в штабе Рундштедта было получено донесение, что радиостанция Би-би-си в Лондоне передает необычайно много кодированных сообщений для французского Сопротивления и что немецким РЛС между Шербуром и Гавром поставлены сильные помехи. В 10 вечера 15-я армия перехватила кодированное сообщение Би-би-си французскому Сопротивлению, означавшее, как там посчитали, что вторжение начинается. 15-я армия была приведена в состояние боевой готовности, но Рундштедт не счел нужным отдать такой же приказ 7-й армии, в секторе побережья которой между Каэном и Шербуром союзные войска уже приближались на тысяче судов.

Лишь в 1 час 11 минут 6 июля 7-я армия, командир которой еще не вернулся со штабных учений в Ренне, осознала, что происходит. Две американские и одна английская воздушно-десантные дивизии начали высадку в ее расположении. Общая тревога была объявлена в 1.30.

Через 45 минут генерал-майор Макс Пемзель, начальник штаба 7-й армии, связался по телефону с генералом Шпейделем в штабе Роммеля и доложил ему, что, судя по всему, началась крупномасштабная операция. Шпейдель не поверил донесению, но сообщил о нем Рундштедту, который также отнесся к нему скептически. Оба генерала посчитали, что выброска парашютистов — это лишь отвлекающие действия союзников в целях прикрытия высадки основных сил вокруг Кале. В 2.40 Пемзелю сообщили, что Рундштедт «не считает эти действия главной операцией». И даже когда на рассвете 6 июня к нему начали поступать донесения, что на побережье Нормандии, между реками Вир и Орн, большой флот союзников осуществляет высадку больших сил под прикрытием смертоносного огня крупнокалиберных орудий армады боевых кораблей, главнокомандующий немецкими войсками на Западе не поверил, что союзники предприняли главный штурм. Это стало очевидным, по словам Шпейделя, лишь во второй половине дня 6 июня. К этому времени американцы уже зацепились за побережье в двух местах, а англичане продвинулись в глубь материка на расстояние от двух до шести миль.