Уильям Ширер - Взлет и падение Третьего Рейха

В ночь на 29 апреля, между часом и тремя, Гитлер вступил в брак с Евой Браун. Он исполнил желание своей любовницы, увенчав ее законными узами в награду за верность до конца.

Как и желал того Гитлер, оба эти документа сохранились. Подобно другим его документам, они имеют важное значение для нашего повествования. Они подтверждают, что человек, который железной рукой правил Германией более двенадцати лет, а большей частью Европы — четыре года, ничему не научился. Даже неудачи и сокрушительное поражение ничему его не научили.

Правда, в последние часы жизни он вернулся мысленно к дням своей бесшабашной юности, прошедшей в Вене, к шумным сборищам в мюнхенских пивных, где он клял евреев за все беды на свете, к надуманным вселенским теориям и сетованиям на то, что судьба вновь обманула Германию, лишив ее победы и завоеваний. Эту прощальную речь, адресованную германской нации и всему миру, которая должна была стать и заключительным обращением к истории, Адольф Гитлер составил из пустых, рассчитанных на дешевый эффект фраз, надерганных из «Майн кампф», добавив к ним свои лживые измышления. Эта речь была закономерной эпитафией тирану, которого абсолютная власть совершенно развратила и уничтожила.

«Политическое завещание», как он назвал его, делится на две части. Первая представляет собой обращение к потомкам, вторая — его особые установки на будущее.

«Прошло более тридцати лет с тех пор, как я, будучи добровольцем, внес свой скромный вклад в первую мировую войну, навязанную рейху.

За эти три десятилетия всеми моими помыслами, действиями и жизнью руководили только любовь и преданность моему народу. Они дали мне силу принимать самые трудные решения, которые когда-либо выпадали на долю смертному…

Это неправда, что я или кто-либо другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее жаждали и спровоцировали те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо работали во имя интересов евреев.

Я внес слишком много предложений по ограничению вооружений и контролю над ними, чего потомки никогда не смогут сбросить со счетов, когда будет решаться вопрос, лежит ли ответственность за развязывание этой войны на мне. Далее, я никогда не хотел, чтобы вслед за ужасной первой мировой войной возникла вторая мировая война, будь то против Англии или против Америки. Пройдут века, но из руин наших городов и памятников всегда будет восставать ненависть к тем, кто несет полную ответственность за эту войну. Люди, которых мы должны благодарить за все это, — международное еврейство и его пособники».

Затем Гитлер повторил ложь о том, что за три дня до нападения на Польшу он предложил британскому правительству разумное решение польско-германской проблемы.

«Мое предложение отвергли только потому, что правящая клика Англии хотела войны, частично по коммерческим соображениям, частично потому, что поддалась пропаганде, распространяемой международным еврейством».

Он возложил всю ответственность, причем не только за миллионы погибших на полях сражений и в разбомбленных городах, но и за массовое истребление евреев по его личному приказу, на самих евреев.

Потом последовали призывы ко всем немцам «не прекращать борьбы». В заключение он был вынужден признать, что с национал-социализмом на время покончено, но тут же заверил соотечественников, что жертвы, принесенные солдатами и им самим, посеют зерна, которые однажды дадут всходы «возродившегося во славе национал-социалистского движения истинно единой нации».

Во второй части «политического завещания» рассматривается вопрос о преемнике. Хотя страна была охвачена огнем и сотрясалась от взрывов, Гитлер не мог позволить себе умереть, не назвав преемника и не продиктовав точного состава правительства, которое тот должен будет назначить. Но прежде он постарался ликвидировать бывших преемников.

«На пороге смерти я изгоняю из партии бывшего рейхсмаршала Геринга Германа и лишаю его всех прав, которые предоставлялись ему декретом от 20 июня 1941 года… Вместо него я назначаю адмирала Дёница президентом рейха и верховным главнокомандующим вооруженными силами.

На пороге смерти я изгоняю из партии и со всех государственных постов бывшего рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Гиммлера Генриха».

Руководители армии, ВВС и СС, как он считал, предали его, украли у него победу. Поэтому единственным его преемником может стать лишь руководитель флота, который представлял весьма незначительную силу, чтобы играть большую роль в захватнической войне. Это была последняя насмешка над армией, на которую легла основная тяжесть сражений и которая понесла наибольшие потери в войне. Это было и последним поношением двух лиц, которые наряду с Геббельсом были его наиболее близкими приспешниками с первых дней существования партии.

«Не говоря уже о вероломстве по отношению ко мне, Геринг и Гиммлер запятнали несмываемым позором всю нацию, тайно вступив в переговоры с врагом без моего ведома и вопреки моей воле. Они также пытались незаконным путем захватить власть в государстве».

Изгнав предателей и назначив преемника, Гитлер принялся наставлять Дёница в отношении того, кто должен войти в его новое правительство. Все это, по его утверждению, «достойные люди, которые выполнят задачу продолжения войны всеми возможными средствами». Геббельс должен был стать канцлером, а Борман занять новый пост министра партии. Зейсс-Инкварт должен был стать министром иностранных дел. Имя Шпеера, как и Риббентропа, в составе правительства не упоминалось. Но граф Шверин фон Крозиг, который с момента назначения его Папеном в 1932 году оставался министром финансов, и теперь сохранил свой пост. Человек этот был глуп, но, надо признать, обладал удивительным талантом самосохранения.

Гитлер не только назвал состав правительства при своем преемнике, но и дал последнее, типичное для него наставление относительно его деятельности: «Превыше всего я требую, чтобы правительство и народ максимально защищали расовые законы и беспощадно противостояли отравителю всех наций — международному еврейству».

И затем прощальное слово — последнее письменное свидетельство о жизни этого безумного гения: «Все усилия и жертвы германского народа в этой войне так велики, что я даже не могу допустить мысли, что они были напрасны. Нашей целью по-прежнему должно оставаться приобретение для германского народа территорий на Востоке».

Последняя фраза взята прямо из «Майн кампф». Гитлер начал свою жизнь как политик с навязчивой идеей, что для избранной немецкой нации необходимо завоевать территории на Востоке. С этой же идеей он свою жизнь и заканчивал. Миллионы убитых немцев, миллионы разрушенных бомбами немецких домов и даже сокрушительное поражение немецкой нации не убедили его, что грабеж земель славянских народов на Востоке, не говоря уже о морали, — это тщетная тевтонская мечта.