Иван Черных - Иду на перехват

- В отпуск собираешься? - спросил я.

- К батьке на свеженину, - ответил Геннадий. - Как раз письмо прислал, что кабана заколол.

- А путевку?

Геннадий пожал плечами, взглядом указывая на Дусю.

- Чего уж там, - не отрываясь от работы, отозвалась Дуся. - Раз врач рекомендует, значит, надо! Поезжай один. Я не о том, - повернула она ко мне голову. - Мне курорт не нужен, еще не устала. Но мне надоело одной сидеть в этих стенах. Когда он был на переучивании, я места себе не находила. Всякие мысли в голову лезли. Хорошо хоть люди в самодеятельность затянули. Теперь вот снова одной.

- Поезжайте вместе, - посоветовал я. - Ты устроишься на квартире.

- Вдвоем мы не можем, - возразила Дуся. - Один билет сколько стоит. Я прошу его о другом. Скажи ему, Борис, что в том плохого, если я пойду поработаю на овощном складе? Там сейчас так нужны рабочие: картошку перебирать, капусту засаливать.

- Видал, надумала? - усмехнулся Геннадий. - Тильки ее там и не хватало. Не наработалась в колхозе. Мать пише, шоб отдыхала, а она...

- Да пусть поработает, тебе-то что? - спросил я.

- Мне ничего, - ответил Геннадий. - Так другие-то не идут. А она чем хуже?

Другие рассуждают точно так, как ты: мол, жене летчика унизительно в земле ковыряться. Слишком важными персонами некоторые считать себя стали.

- Ты говоришь так потому, что Инны это не касается.

- Нет. Я никогда не стал бы навязывать ей свою волю, тем более в выборе профессии.

- Вот именно... в выборе профессии. Ладно, не будем спорить. Ты на ужин?

Он снова решил уйти от этого разговора, и я замолчал: не стоит обострять их отношения. Сами разберутся. Геннадий - не глупый мужчина и поймет, что Дусе, как никому другому, надо быть среди людей. В одиночестве мельчают даже сильные натуры, а Дусю я не мог отнести к сильным. Другая бы сумела настоять на своем, а она нет. К тому же Дуся впечатлительна и легкоранима. После Юркиной аварии недели две не могла без ужаса смотреть на летящий самолет...

- Да, на ужин.

- Я сейчас. - Геннадий сложил газеты и стал одеваться.

Когда мы вышли на улицу, я не сдержался и сказал:

- Твоя забота становится ей в тягость. Если ты не дашь ей отдушину в работе, она найдет ее в другом.

Я еще не знал, как был близок к истине В воскресенье мы уезжали в Сочи. До Хабаровска - поездом, а там возьмем билеты на самолет Инна и Дуся поехали с нами в Нижнереченск. До отправления поезда оставалось более двух часов, и мы зашли в вокзальный ресторан. За столиком, недалеко от входа, сидели Кочетков и Винницкий. Завидев нас, они поднялись навстречу.

- Привет отпускникам! - помахал рукой Кочетков - Прошу к нашему шалашу. У нас сегодня тоже торжественное событие. Вот этому юноше, - он кивнул на Винницкого, - исполнилось двадцать три. Правда, знаменательное событие?

- Извините, - приложил к груди свою тонкую холеную руку Винницкий Прошу

Он выглядел великолепно. Стройный и тонкий, в отлично сшитом и отутюженном костюме, с длинными волнистыми волосами. Голубые глаза сияли то ли от выпитого вина, то ли от того, что он увидел Дусю. Он не отрывал от нее взгляда, и Дуся, заметив это, зарделась румянцем. На Инну он тоже, кажется, произвел приятное впечатление. Но что-то в Винницком мне не нравилось. В полк он прибыл немного позже нас из другого училища и до сих пор ни с кем не сдружился. Кочетков - не в счет, это его ведущий, так сказать, начальство. Не прослужив в полку и года, Винницкий уже рвется в академию. Может быть, такое стремление и похвально. Говорят: плох тот солдат, который не стремится стать генералом. Но у меня на этот счет свое мнение для летчика главное не должность и звание, а мастерство.

- Я приглашаю вас выпить за именинника, - продолжал Винницкий и повернулся наконец от Дуси к Инне - Надеюсь, грозные мужья не будут возражать против этого.

Отказываться было неудобно, и мы, подставив к столу еще два стула, сели Винницкий, как гостеприимный хозяин, сразу же подозвал официантку и заказал вина и закусок.

- Этот тост - поднял рюмку Винницкий, - я предлагаю за смысл жизни.

- Интересно, - сказала Инна, приготовившись слушать - В чем же он заключается?

- Способен лишь возвышенный предмет Глубины человечества затронуть. Ведь узкий круг сужает чашу мысль С возросшей целью человек взрастает!

прочитал Винницкий.

- О-о! Вы знаете Шиллера? - удивленно воскликнула Инна.

- Кое-что - Винницкий на секунду смутился. - Да, это в свое время сказал Фридрих Шиллер. Но это предисловие, суть впереди. Итак, в чем смысл жизни? Вы ожидаете лозунгов - их не будет Я человек смертный и бессмертия не жажду. Выпьем за то, чтобы нам, пока мы живы, всегда светила Венера. Он бросил мимолетный, но многозначительный взгляд на Дусю - Улыбалась фортуна... Чтобы жизнь наша играла, как это шампанское.

- Да, суть у вас здорово расходится с предисловием, - заметила Инна

- Пустое. Главное, чтобы в жизни планы не расходились с делами.

Он выпил и принялся ухаживать за женщинами. Но к Инне он обращался лишь для видимости. Все его внимание было приковано к Дусе. Она, понимая это, трепетала под его взглядом. Да, Винницкий был ей не безразличен. Теперь я убедился окончательно. Кажется, заметила это и Инна. Лишь Геннадий ничего не замечал. Он был уверен в своей Дусе.

- Нам пора, - сказал я, поднимаясь из-за стола.

- Мы вас проводим, - вызвался Винницкий.

- Нет, нет, - категорически запротестовала Инна. - Дайте нам возможность побыть с мужьями одним.

Винницкий снова театрально приложил к груди руку:

- Извините.

Уезжал я с каким-то неприятным осадком на сердце. И мысли мои были не о нас с Инной. Впервые я был спокоен за свою жену и не спокоен за Дусю, эту деревенскую женщину, которая любит намертво.

Глава пятая.

Шар-шпион

Как быстро бежит время! Вот и еще год остался позади. В жизни моей никаких изменений не произошло, если не считать, что я досконально изучил и освоил новый самолет, стал летчиком второго класса и допущен к боевому дежурству. "Дельфин" по-прежнему нередко появляется у нашей границы, и мы вылетаем ему наперерез. Но границу он больше не нарушает. Наши летчики ведут себя с ним осторожно, помня случай с Лаптевым.

Юрка изредка пишет. Учится в юридическом институте и с тоскою вспоминает о полетах, о Дальнем Востоке.

Геннадий теперь командир звена, и я у него в подчинении. Он стал еще серьезнее и будто постарел на десять лет: всегда озабочен чем-то, внимателен и вездесущ. Он первым узнает, кто из солдат был в самовольной отлучке, кто имел замечание в увольнении, кто из молодых летчиков допустил в воздухе ошибку... Дятлов на него не нарадуется, но кое-кому из старых летчиков такое усердие не по душе, и они острят по этому поводу. Геннадий не обращает на это внимания. Почти все свободное время он пропадает на службе - либо в казарме среди солдат, либо в библиотеке за учебниками. На полеты приходит первым и уходит последним...