Коллектив авторов - Черногорцы в России

При этом весьма наглядна характеристика Йована Поповича-Липоваца, данная ему «благодетелем» в послании к известному дипломату А. С. Ионину от 15 февраля 1876 г.: «В последнее время уехали от нас драться два черногорца – Попович „Иван Юрьевич", студент медицины в Московском университете, и Николич, студент Духовной академии… Попович, хоть и враль, но поэт и малый приличный (выделено нами. – А. Ш.) » 13. Воистину, лучше не скажешь! Жизнь неоднократно подтвердила точность этих слов… Но вернемся к теме.

В марте 1876 г. наш герой шлет очередное сообщение Аксакову: «Плохо нам, Иван Сергеич, действительно, Босна не храбра. Я пропагандирую, переодет ежедневно, раз чуть-чуть не попал в турецкие руки. Воевал два раза как простой волонтер. Если не завоюют Сербия и Черногория, плохо дела пойдут» 14. Однако Сербия и Черногория «завоевали», и Балканский кризис, мало-помалу затихавший сам собой, разгорелся с новой силой. И мы уже видим его в сражениях Черногорско-турецкой войны… Выбор был сделан – прощай Московский университет! Но при этом – отнюдь не прощайте Вы, Иван Сергеич.

Лето 1877 г. – важный рубеж в жизни экс-студента. Именно тогда сделанный ранее выбор между «войной и миром» окончательно материализовался: в Санкт-Петербурге он вступил «охотником» в русскую армию, в которой – с немалым числом больших и малых перерывов – прослужит вплоть до 1917 г… 22 июня 1877 г. новоиспеченный воин пишет Аксакову: «Причины, которые заставили меня поступить под знамена Великой России – „Освободительницы славян", Вам известны из моей прошлой жизни… Только могу Вам обещать, что постараюсь оказаться достойным русского солдата и что постараюсь между русскими поддержать реноме моей счастливой и несчастливой родины. Иван Сергеич… я теперь осмеливаюсь, согласно Вашему обещанию и данному слову в Москве, попросить Вас выслать мне стипендию за пять месяцев вперед. На жалование рядового очень трудно поезжать» 15. Резолюция Аксакова звучала: «Выслать 50 р. За август и сентябрь» 16.

Вступление Поповича-Липоваца в русскую армию – шаг действительно логичный, имея в виду всю его «прошлую жизнь»: к 1877 г. пора импровизаций самих балканцев уже закончилась, а в дело борьбы с Турцией включилась «Великая Россия». Вот наш герой и поспешает из Петербурга на Кавказ, где ожидаются «великие бои». В чем его продолжает поддерживать И. С. Аксаков, хотя Славянский комитет никаких обязательств в отношении него уже не несет.

10 августа, из Тифлиса, следует новое письмо благодетелю: «Спешу известить Вас, что вчера выдержал офицерский экзамен при здешнем штабе с отличием, и буду на днях произведен офицером, но раньше, чем буду произведен, я спешу в Кюрук-Даро портупей-юнкером в Его Величества Лейб-Эриванский гренадерский полк, чтобы не опоздать в серьезном деле, которого на днях ожидают» 17. Легко узнается прирожденный черногорец, – заслышав звук боевой трубы, у него будто вырастают крылья.

Воевал он славно, был контужен; в письме другу обнаруживаем колоритные сцены: «Раз писал тебе, не получил ответа, второй раз пишу из дивизионного лазарета. За славное Авлиярское дело, за мой подвиг, что я первый поднялся на крепость и убил своеручно командующего Авлияром, получил Георгия IV ст. (солдатского). За Деве-Бойну, за то, что я лично, по своей инициативе, с 40 человек напал на две турецкие батареи, взял 7 орудий, перебил людей и лошадей, убил своеручно (зарезал) коменданта артиллерии, получил сегодня „Георгия I ст. с бантом" и сделался я единственным портупей-юнкером во всей русской армии, удостоенным такой награды [11]. За рекогносцировку Эрзерума представлен в офицеры…». Но война подходила к концу, и потому в завершение письма: «Думаю дать в отставку, жизнь скучна, дороговизна ужасная» 18.

И правда, начало 1878 г. дважды орденоносец провел в Москве, где встречался с Аксаковым, а во второй половине января отправился за границу, дабы подлечиться: «Мое здоровье, как сами видели, было ужасно расстроено», – писал он ему по весне 19.

19 марта из Парижа Попович-Липовац подробно информировал Аксакова о своем житье-бытье и лечении: «Я жил некоторое время в Швейцарии, но мои скудные средства не позволяли мне там остаться… и я принужден был с последними деньгами отправиться в Париж, где лечение мне ничего не стоит… Я здесь поселился в Студенческом квартале и живу себе отчасти покойно, изучая французский язык, который мне очень нужен. Но живу в долгах!». И далее: «Конечно, я рассчитываю на Вас, Иван Сергеич, и ни на кого больше, мой князь (Николай Петрович-Негош. – А. Ш.) предпочитает себе в карман класть деньги, чем помочь человеку… Мне писали из Черногории, что он ужасно сердит на меня, что я поступил на „русскую службу"». А потому «прошу Вас… исполнить мою просьбу» 20. В послании от 10 апреля следует и расшифровка оной: «Теперь я Вас опять покорно прошу немедленно выслать мне обещанное Вами воспомоществование в продолжение четырех месяцев» 21. Аксаков откликнулся на просьбу – на том же письме его рукой начертано: «25 апреля послано 135 руб.».

Обращают на себя внимание еще две детали из парижских писем Липоваца. Первая – его сообщение о том, что «я здесь останусь еще два месяца» 22(считая с апреля); и вторая: «Если будет объявлена война, я поспешу встать в ряды непобедимой России и постараюсь показаться достойным Вашей помощи» 23. Из них следует, что находиться за границей он предполагал до июня 1878 г.

Именно тогда, подлечившись, он возвратился в Россию и вновь оказался на службе, где, за прошлые «боевые отличия», получил чин прапорщика, с переводом в Лейб-гвардии Гренадерский полк 24. В августе того же года Й. Попович произведен в подпоручики, а два месяца спустя – по ходатайству наследника-цесаревича Александра Александровича – ему было пожаловано имение в 400 десятин земли в Бердянском уезде Таврической губернии, а из министерства земледелия и государственных имуществ выделена ссуда в 1000 рублей на обзаведение 25… Что и говорить, 1878 год, в плане производств и пожалований, выдался для «черногорского Д’Артаньяна» весьма благодатным.

Что касается обещания Аксакову при первом удобном случае участвовать в войне, то молодой офицер не кривил душой. С началом в 1879 г. Ахалтекинской экспедиции он выразил желание отправиться на новый фронт. 16 июля, оказавшись в Москве и не застав Ивана Сергеевича дома (тот находился в ссылке, во Владимирской губернии, – вследствие своей знаменитой речи 1878 г. против российской дипломатии), Попович-Липовац писал ему: «Проезжая через матушку-Москву по случаю моего отъезда в Ахал-Текинский отряд, куда я по Высочайшему повелению еду в распоряжение генерал-адъютанта Лазарева, я не мог пропустить счастливого случая сделать Вам визит как человеку, сделавшему для меня очень много добра… Позвольте, Иван Сергеевич, от души Вас поблагодарить за все, что Вы мне сделали. Я и в будущем постараюсь показать себя достойным протекции своего протектора. Не зная будущего, я высказываю свою признательность и уважение, которые я всегда питал к Вам. Прощайте» 26.