Иван Черных - Шквальный ветер

Анатолий тоже так думал, а факты, улики говорили другое: зачем он заранее готовил охотничье снаряжение и держал его в вертолете, почему согласился лететь в непогоду, почему произвел посадку вдалеке от назначенного места, почему пошел на крайнюю меру с Чукчей, почему отпустил Кукушкина? И таких "почему" набиралось слишком много.

Сидоркин хорошо разбирался в топографии, и указанная им точка на карте соответствовала действительному месту вынужденной посадки вертолета Иванкина.

Анатолий, осмотрев кроны елей, под которыми укрылся Ми-2, мысленно записал ещё один вопрос: кто приказал затащить сюда вертолет? Если Чукча, все становится ясным. А если Валентин?.. Ответ можно получить лишь от Кукушкина. Тогда, возможно, объяснится, почему Иванкин пошел на крайнюю меру...

Собака Сидоркина быстро нашла свежевзрытый холмик под осиной: Сидоркин и Хадживат искали здесь золото...

Труп был закоченевший и ещё не начал разлагаться, так что установить личность Швендика-Чукчи не составляло никакого труда. В теле было три раны: пули - попали в живот и в грудь; одна - несомненно, в сердце. Убийца и убитый стояли лицом друг к другу...

Кто же из них первый поднял пистолет? И почему?..

То, что в вертолете не оказалось аккумулятора и радиоприемника, подтверждало версию о том, что в землянке жил Валентин. Один ли?..

Погожие морозные и ветреные дни довольно плотно спрессовали снежный покров, но кое-где Анатолию удалось отыскать следы унтов и следы лыж. У землянки следы унтов были только одного размера. И аккумулятор с радиоприемником являлись прямым доказательством того, что в землянке жил Валентин. И жил не один день, даже не одну неделю.

Куда же девалось золото? Ни около вертолета, ни в землянке, ни вблизи найти его не удалось. И куда исчез Валентин? Следы его - от лыж и санок пропадали на льду речки... И куда подевался Перекосов?..

В Комсомольске-на-Амуре Анатолия ждало радостное сообщение: золото с прииска "Рыжевье" обнаружено в Хабаровске, точнее, изделие из него медальон с изображением Нефертити.

- ...Изделие тончайшей работы, трудно отличить от фабричной, рассказывал Щербаков. - Мастер - хабаровчанин, известный старый ювелир, Семен Яковлевич Глузберг. Установлено, что он с ноября из Хабаровска никуда не выезжал. Есть предположение, что золото ему продал либо Иванкин, либо Перекосов. Так что давай, Анатолий Иванович, мчись туда. Боюсь, как бы тебя Куваддин с Кукушкиным не опередили - разведка у них поставлена на государственном уровне...

И как в воду глядел. Когда Анатолий садился в поезд, его нашел один из помощников, с которым летал на место вынужденной посадки вертолета, и сообщил, что Кувалдин и Кукушкин ускользнули из-под наблюдения.

17

Валентин не ожидал, что ему так здорово повезет.

Лена, как и обещала, поселилась у одинокой старушки, культурной и опрятной, бывшей учительницы, заботливо, можно даже сказать с любовью, относившейся, к квартирантке, понятливо встретившая появление у девушки мужчины; не докучала вопросами, и Новый год они втроем встретили весело, по-домашнему, с шампанским и хорошей закуской, на которую Валентин не поскупился. В его карманах вместе с прокурорскими оказалось более пяти миллионов, и он рассчитывал, что их хватит месяца на три, пока он не найдет покупателя золота.

Но деньги потекли как вода сквозь пальцы: надо было приобрести костюм, пальто, обувь, платье Лене - подарок к Новому году. В общем, через месяц он оказался на мели и вынужден был ускорить поиски частного ювелира.

Помогла Лена. Тот самый ювелир, из-за которого она попала в лагерь, оказался на свободе и теперь открыто занимался изготовлением всяческих ювелирных изделий. Дело, по словам Лены, было поставлено у него на широкую ногу - работал с помощником, молодым талантливым художником, и магазин заказывал ему серьги, медальоны, кулоны целыми партиями, - теперь за это не только не судили, даже не осуждали...

Семен Яковлевич Глузберг, внимательно осмотрев самородки, испытующе глянул в глаза Валентину.

- Давненько не попадалось мне такое рыжевье, - пересыпал с ладони на ладонь, взял лупу. - Не скажу, что очень ходовое, но и не буду скрывать о другом его достоинстве - более легкое в обработке. И сколько вы хотите предложить, молодой человек?

Он назвал золото рыжевьем, воровским жаргоном. Значит, принял Иванкина за вора. Да, по его не изъеденным холодной водой и острыми породами рукам нетрудно догадаться, что он не золотодобытчик. А потому, что ювелир не спросил, откуда оно, а заинтересовался, сколько может предложить "молодой человек", значит, дает понять, что это его меньше всего волнует и он не станет распространяться, где купил и у кого.

- Все зависит от того, сколько вы заплатите. Я не хозяин золота, только посредник, - пояснил Валентин.

Глузберг пропустил объяснение мимо ушей.

- Такса у меня одна: шесть долларов, или двести сорок тысяч рублей.

Валентин с усмешкой покрутил головой.

- Грабеж среди белого дня, уважаемый Семен Яковлевич. Менее чем в два раза номинальной стоимости.

- А что поделаешь, - пожал плечами ювелир. - За риск приходится платить. Я не спрашиваю, кто вы, откуда золото, а у меня могут спросить. Потому приходится отстегивать немалые суммы моим охранителям.

О том, какой опасности подвергаются нынешние миллионеры, Валентин хорошо знал - об этом чуть ли не ежедневно передавали по радио, по телевидению, писали в газетах: их убивали, брали в заложники, терроризировали ближайших родственников, - и ему было непонятно, зачем этому старому, доживающему свой век еврею, судя по лоснящимся щекам и еле вмещающемуся заду в кресле, доживающему безбедно, острые ощущения. Хотя, по утверждению друга, бывшего летчика, а ныне юриста Анатолия, жадность - одна из разновидностей азарта: у человека развивается волчий инстинкт - еще, еще, еще. Как бы волки голодны ни были, они будут резать стадо, пока не останется ни одной живой овцы или им кто-то не помешает. Так и люди. Один из них сидел перед Валентином - дряблый, седой, с выцветшими от времени и кропотливой, требующей именно ювелирной тонкости работы глазами, в которых лазерными точечками горели вожделенные огоньки. Старый азартный игрок.

В приемной, рядом с секретаршей, сидит мужчина лет двадцати пяти, этакий амбал килограммов под сто с крутой боксерской шеей и пудовыми кулаками. А в соседней комнате наверняка дежурят ещё два, три охранника.

Иванкин держался подчеркнуто развязно, стараясь ничем не показать, что он профан в деле "золотого бизнеса", и потому не торопился пойти на соглашение, хотя другого выхода у него не было.

- Жаль, я думал мы сговоримся, - сказал он как можно равнодушнее и делая вид, что собирается уходить.