Иван Черных - Шквальный ветер

Вхождение Валентина в должность закрепилось на второй же день: Абдулла вызвал его и сказал, что надо лететь в Чечню, доставить туда медикаменты и продовольствие, за которые Джохар Дудаев уже заплатил.

- Посадка южнее Ведено, - Абдулла ткнул в точку на крупномасштабной карте. - Махмуд уже летал по этому маршруту и расскажет особенности подробно. Там вас заправят. Если будет какой-то груз, заберете. Вылет завтра на рассвете. Потом, возможно, придется летать ночью. Так что получше изучи местность.

До чеченской границы двигались, можно сказать, напрямую, обходя лишь горы. Летели на малой высоте с крейсерской скоростью, экономя топливо. День был по-весеннему теплый и тихий, яркое солнце, отражаясь от приборной доски, слепило глаза.

Валентин испытывал настоящее блаженство: полет - это его стихия, его призвание, состояние его души. Без неба он чувствовал себя оторванным от жизни. Все-таки есть, наверное, Бог, увидел его страдания и послал - в который раз! - ему удачу: свел в многомиллионном городе со старым другом Абдуллой, повернувшим на сто восемьдесят градусов курс его жизни.

Да, встреча с Нагиевым - это настоящая удача. Здесь, в чужом городе, в котором он никогда не бывал, в чужой стране с чужой речью, он нашел приют, уважение, кусок хлеба. Да какой ещё кусок! Не сухой и даже не черствый, а с маслом и с черной и красной икрой. Правда, вот этот полет в Чечню вселял в душу беспокойство. Нет, он не боялся, что его могут сбить, захватить в плен. Он просто не хотел видеть войну, где убивают своих же людей, недавно живших бок о бок под одной крышей. Там же обыкновенным простым людям, русским и чеченцам, нечего делить, не из-за чего воевать: земля полита потом и тех и других, вместе сеяли и пахали, вместе строили нефтеперегонный завод, вместе пользовались плодами труда... И вот теперь стреляли друг в друга.

Миссия с гуманитарной помощью, конечно, доброе дело, но кто дает гарантию, что вместе с медикаментами и продовольствием вертолет не везет в Чечню и оружие?..

Внизу проплывали долины, уже покрытые зеленью, цвели сады. Весна прекрасное время года, только бы радоваться, наслаждаться пробуждением природы, её красками. А тут люди уходят в горы, где безопаснее, а оттуда совершают набеги, мстят своим противникам, вспоминают старые обиды, прежние потери. Как будто молодое поколение должно отвечать за ошибки и преступления своих предков...

Бортмеханик, он же радист, не снимает с головы наушники, прослушивая эфир, но сам пока на связь не выходит, чтобы не запеленговали. Второй пилот сосредоточен, временами отрывает взгляд от приборной доски, сверяет местность с картой и молчит. Будто в кабине, кроме него, никого нет.

Валентин тоже наблюдает за землей. Пейзажи довольно однообразные: горы слева, горы справа, а у их подножия селения, похожие одно на другое. Чтобы запомнить такой маршрут, надо слетать по нему не один раз. Впрочем, на Дальнем Востоке было сложнее - там тайга и вовсе без характерных ориентиров, но он научился определять место по, казалось бы, неуловимым признакам.

Дудаев, говорят, очень благосклонно относится к русским, перешедшим на его сторону. Но Иванкину эти люди непонятны: какими бы благими намерениями они ни руководствовались, все равно выходило, что это предатели. Ведь присягали одному, а в услужение идут к другому. Валентин предателем быть не хотел. Тем более не хотел, чтобы выяснилось, что он, Иванкин Валентин Васильевич, жив и скрывается в Чечне под фамилией Ахтырцева.

Не зря говорят, что сердце зачастую предчувствует беду. Правда, это была ещё не сама беда, но неприятность для Валентина большая. Чего он опасался, то и случилось: их вертолет встречал сам Дудаев со свитой полевых командиров и в окружении иностранных журналистов, которые сразу защелкали камерами, фотоаппаратами. Как Валентин ни старался остаться в тени, куда ты денешься от настырной журналистской братии?!

Дудаев благодарно пожимал руки всем членам экипажа, улыбался, говорил на турецком и русском теплые слова. Как Валентин и предполагал, генерал узнал в нем русского (а, возможно, его проинформировали заранее). И пока боевики занимались разгрузкой вертолета, Дудаев пригласил Иванкина в землянку, точнее подземный бункер, где был накрыт стол с дорогими винами и закусками. Стены и пол бункера застилали ковры, потолок был обшит фигурной вагонкой - все, как в просторной, обставленной необходимой мебелью квартире: стол, диван, сервант, книжный шкаф. За исключением окон да электрического освещения, которое заменяли керосиновые лампы.

- Присаживайтесь, - жестом гостеприимного хозяина пригласил генерал летчика к столу. - Надеюсь, с вылетом вы торопиться не будете, отдохнете до утра, потому можно расслабиться, выпить бодрящего напитка. Что предпочитаете - наш чеченский коньяк или русскую водку?

Валентин мельком взглянул на свои наручные часы - шестой час. Да, вылет придется перенести на утро: пока разгрузят, пока заправят топливом, а ночью лететь в горах удовольствие ниже среднего.

- Подождем второго пилота и бортмеханика, - сказал Валентин, усаживаясь на предложенный стул.

- О них позаботятся, - махнул рукой Дудаев, давая понять, что ему хочется с глазу на глаз побеседовать с командиром экипажа. Налил в рюмки водку, в другие коньяк. - Берите без церемоний. Мы же оба - летчики. - Он взял рюмку с коньяком и выпил. Валентин, зная щепетильность кавказцев, тоже выпил коньяк.

Дудаев закусил долькой лимона и спросил:

- Как долетели? Как работала техника?

Он знал, что больше всего беспокоит в полете.

- Все хорошо, - ответил Валентин. - И погода благоприятствовала, и техника работала как часы.

- Никто не пытался вас перехватить? С земли не обстреливали?

- Нет. Мы шли на малой высоте, радары нас не засекли, а ваши люди, наверное, были предупреждены.

- Да, мои солдаты знают, в какие самолеты и вертолеты стрелять. Но в отдаленных аулах могут ошибиться. Вы давно у Нагиева служите?

Валентину не хотелось о себе распространяться, и он ответил уклончиво:

- Не очень. Но мы знаем друг друга давно.

- Это хорошо. Абдулла - замечательный человек, помогает нам много. Я кое-что ему передам и захватите на обратном пути троих тяжело раненных. Абдулла их подлечит, поставит на ноги. Закусывайте, поговорить мы ещё успеем. Кстати, журналисты хотели бы взять у вас интервью, вы не против?

- Против, - категорически ответил Валентин. И пояснил: - Я сделал первый полет к вам, и он ни в коем случае не связан с моими политическими убеждениями.

- Вы хотите сказать, что не сочувствуете чеченскому народу, борющемуся с оккупантами?

- Я сочувствую чеченскому народу, как и русскому. Они оба несут бессмысленные потери в этой войне. Вы правы - я бывший военный летчик, воевал в Афганистане. Нам говорили, что мы выполняем интернациональный долг. Но разве можно отдавать долг человеческими жизнями?