Array Коллектив авторов - Другая истории России

3. Нерешительность

На основе секретных донесений 1812 года современными историками был сделан вывод о том, что Наполеон планировал стремительно завершить начатое дело. Победа в сражении на границе – и вопрос решен: Александр I уже спешит принять его условия. Однако отступление русской армии вглубь страны смешало все карты – Наполеон был застигнут врасплох и, кажется, даже растерялся. Он задержался в Вильне на целых 18 дней – подобной нерешительности никогда прежде он за собой не замечал. Между тем, еще в мае 1811 года Александр I писал: «За нас – необъятное пространство… Француз храбр, но долгие лишения и плохой климат утомляют и обескураживают его. За нас будет воевать наш климат и наша зима». Русский император знал, о чем говорит.

4. Вот тебе и «mon ami»

Убийство или ранение русского офицера своими же солдатами было на этой войне делом привычным. А все потому, что при распознавании «свой – чужой» ориентировались простые солдаты на речь, особенно если объект приближался издалека и в темноте. Как известно, русские офицеры предпочитали общаться на французском, нежели на привычном для уха мужика русском. Вот и складывали образованные офицеры головы понапрасну.

5. Конина на ужин, конина на обед

Как известно, после Бородинского сражения Военный совет русской армии собрался в доме филёвского крестьянина Фролова, где Кутузов принял решение об отступлении через Москву по Рязанской дороге. Как вспоминали приближенные, после совета Кутузов почти не спал, долго ходил из угла в угол и произнес свою знаменитую угрозу: «Ну, доведу же я проклятых французов… Они у меня лошадиное мясо будут есть». Французы действительно вскоре начали есть конину, причем, не брезговали даже падалью. «Лошадь» на французском звучит как «cheval», от него в русском языке появилось известное «шевалье». Однако русские крестьяне не были в восторге от гастрономических предпочтений оккупантов, и называли французов словом «шваль», к которому примешивалось еще и значение «отрепье».

6. Три попытки

Наполеон по крайней мере трижды во время кампании пытался «уговорить» русского императора заключить мир. Особенно активизировался он во время пребывания в Москве. Так, 18 сентября через генерал-майора Ивана Тутолмина он передал, что по-прежнему почитает Александра и желает заключить с ним мир. Через два дня Наполеон отправляет русскому императору письмо, которое передает отец Герцена Иван Яковлев. И донесение, и письмо Александр игнорирует, как, впрочем, оставляет без ответа и послание от 4 октября, когда Наполеон отправляет Лористона к Кутузову в Тарутино с предложением мира. Он пишет: «Мне нужен мир… Он мне нужен абсолютно во что бы то ни стало, спасите только честь». Кутузов на следующий день встречается с Лористоном, после чего отправляет к царю князя Волконского с донесением о предложении Наполеона. Однако и это послание Александр оставляет без ответа.

7. Шаромыжники и шантрапа

Непобедимая наполеоновская армия, изнуренная холодом и партизанами, отступала. Не слишком много времени понадобилось, чтобы совершились «чудесные» метаморфозы: бравые «покорители Европы» превратились в голодных и холодных оборванцев. Теперь они уже не требовали у русских крестьян, а смиренно-заискивающе просили чего-нибудь для своих желудков. Тут и там звучало «сher ami» («Дорогой друг!»). Не понимающие, но сострадающие крестьяне прозвали французских попрошаек созвучно – «шаромыжники». Впрочем, думается, не последнюю роль сыграли тут глаголы «мыкать» и «шарить». А вот появление другого слова в нашем языке связано с историей о пленных, которых пытались «пристроить» в качестве гувернеров, учителей или режиссеров крепостных театров. Когда во время кастинга француз не проявлял особенных талантов, про него говорили «Сhantra pas».

7 сентября 1812 года состоялась одна из самых жестоких однодневных битв. Французы называли ее «Bataille de la Moskova», русские – битвой при Бородино. Различные названия, неясные итоги – неоднозначная победа.

1. Наполеон

«Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми. Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано французами наиболее доблести и одержан наименьший успех».

2. Ж. Рапп (генерал-адъютант императора)

«Битва была выиграна, но жестокий огонь все еще продолжался. Перевязку мне делал хирург Наполеона. Император сам навестил меня. „Опять, значит, твоя очередь? А как дела?“ – „Ваше величество, я думаю, Вам придется пустить в дело гвардию“. – „Я не сделаю этого; не хочу рисковать ею. Я уверен, что выиграю битву без ее участия“. И действительно, гвардия в бою не участвовала, за исключением тридцати орудий, сделавших прямо чудеса».

3. А. Де Коленкур (обер-шталмейстер императора)

«Ночью было явно заметно, что неприятель начал отступление: армии был отдан приказ двигаться следом за ним. Назавтра днем можно было обнаружить уже только казаков и притом лишь в двух лье от поля битвы. Неприятель унес подавляющее большинство своих раненых, и нам достались только те пленные, о которых я уже говорил, 12 орудий редута, взятого моим несчастным братом, и три или четыре других, взятых при первых атаках».

4. Л. Де Боссе (дворцовый префект)

«Как бы там ни было, но победа была полная, настолько полная, что русская армия ни одной минуты не могла поверить в возможность отстоять свою столицу. Но это не помешало им служить там молебны».

5. М. И. Кутузов (генерал-фельдмаршал)

«Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дралась отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твёрдость духа российского солдата, жертвовавшего жизнью за своё Отечество».

6. Д. Н. Болговский (дежурный штаб-офицер)

«…Мы отступили на следующий день после сражения, не разбитые, но по недостатку способных к бою, между тем как неприятель имел еще в своем распоряжении свежие войска. Но где же причина этого очевидного и необъяснимого бездействия Наполеона? Как понять, что в начале сражения он действовал наступательно и доводя дело до конца, а в три часа, в тот момент, когда ему удалось овладеть всеми пунктами, которые обеспечивали наш фронт от стремительности его атак, и, следовательно, в минуту одержания полного успеха он держался, скорее, в оборонительном положении, нежели активно».