Голубиная книга. Славянская космогония

Упала с небес книга. Звалась она «Голубиной» — от своей чистоты и небесной святости. Или «Глубинной» — от глубины заключенной в ней премудрости. Не смогли ее прочитать ни святые пророки, ни цари, даже древний царь-великан Волот. Удалось это только Давиду Евсеевичу — святому царю, гусляру и пророку. Говорилось же в книге о том, как начался наш мир: откуда пошли белый свет, солнце, месяц, звезды, заря, гром, ветер, откуда взялись сословия — цари, князья-бояре, крестьяне. И о том, что есть в этом мире самого святого и главного: какой царь над царями царь, какая земля всем землям мать, какое самое главное море, озеро, река, церковь, гора, камень, дерево, трава, зверь, птица. А еще о том, как боролись Правда с Кривдою и где она, Правда, подевалась в этом грешном мире. Подивились все мудрости Давидовой. А царю Волоту был вещий сон, и решил он отдать свою дочь за сына Давида — будущего премудрого царя Соломона.

Так пели те, кого на Руси издавна звали «каликами перехожими». Были то не просто нищие бродяги. Не попрошайки, которые не могли (или не хотели) работать и которым подавали из жалости да ради награды небесной. А странники, ходившие по святым местам. Во времена богатырские были то вовсе не калеки в нынешнем смысле этого слова. (Само слово «калика» — от латинского caliga , «дорожный сапог»). А люди сильные, вооруженные и зачастую не бедные — с увесистыми посохами, порой отделанными дорогой моржовой костью, с бархатными сумами, в железных шапках-шлемах. Ходили они целыми ватагами и сами могли кого угодно калекой сделать. Такими увековечила их былина «Сорок калик со каликою». Калики, повидавшие мир, были начитаны и нередко вольнодумны. Даниил Паломник из Чернигова прославился в конце XII в. как писатель и даже стал героем былин. Он же, видимо, написал по дороге первый трактат о древнерусском язычестве. А Василий Калика, избранный в 1331 г. архиепископом вольного Новгорода, украсил Софийский собор вратами с апокрифическими изображениями и сочинил послание о том, как отважные новгородские мореходы будто бы доплыли до земного рая.

В позднейшие времена, когда кончились усобицы и набеги степняков, странствовать стали в основном люди убогие да увечные. Лишенные физической силы, они сохранили силу духовную. Земных же богатств не имели, да и не хотели иметь. Это они создавали и исполняли «духовные стихи» — песни на религиозные темы. За это их в народе уважали и кормили. Одним из популярнейших духовных стихов и был «Стих о Голубиной книге».

Ученым не известен ни один письменный текст под названием «Голубиная книга». Или хотя бы под другим названием, но с тем же содержанием, что в стихе. Так была ли она, эта таинственная книга? А если была, то кто ее и когда создал? Был ли то православный, еретик или тайный язычник? Ибо с виду стих вполне православен: тут тебе Саваоф, Христос, гора Фаворская, Иерусалим-град… И в то же время его создатели словно бы не читали первой главы Книги Бытия.

О том, что загадочная книга существовала уже в начале XIII в., свидетельствует написанное в 1224–1237 гг. житие Авраамия Смоленского — ученого священника, которого при жизни объявляли еретиком, а после смерти — святым. Обвиняли же в ереси за то, что он читал «г’лубинныя книги». Апострофом здесь передано «титло», заменявшее в рукописи «ъ» («ер»). «Ер» в те времена означал полугласный звук, отчасти исчезнувший, отчасти перешедший в «о» («пълкъ», «въстокъ»). То есть читать можно и «глубинные», и «голубиные». Однако в древнерусских индексах запрещенных книг нет ни «Глубинной», ни «Голубиной» книги. Есть лишь некая «Глубина», но в числе книг дозволенных. Возможно, это Псалтирь, нередко именовавшаяся русскими книжниками «Глубиной» ради «глубины премудрости» царя-псалмопевца Давида. Или же поначалу Церковь отнеслась к православной вроде бы «Глубинной книге» терпимо, но затем обрушилась на сочинение, популярное среди вольнодумцев.

В 1760-х гг. «Стих о Голубиной книге» записал один из первых собирателей русского фольклора, загадочный Кирша Данилов. В первые издания его сборника стих, однако, не вошел. В поле зрения ученых это произведение попало в середине XIX в. Впервые его издал в 1848 г. известный собиратель народных песен П. Киреевский. Наибольшее же количество списков опубликовали в 1860–1861 гг. П. Бессонов в его капитальном издании «Калики перехожие» и В. Варенцов. То были романтические времена господства мифологической школы. Ученые осваивали неисчерпаемые богатства славянского фольклора, находя все новые следы славянских и общеиндоевропейских мифов. Сравнив духовный стих с Ригведой и «Старшей Эддой», «мифологи» сразу поняли: перед ними славянский космогонический миф, восходящий к общеиндоевропейскому и лишь слегка прикрытый народно-православной оболочкой. Именно так оценили «Стих о Голубиной книге» Н. Надеждин, А. Афанасьев, П. Бессонов, Ф. Буслаев. Более осторожны были Н. Тихонравов, А. Пыпин, В. Варенцов, И. Срезневский, А. Котляревский, указывавшие на возможную связь стиха с книжными апокрифами.

Затем настали другие времена — прозаические, буржуазные, — рухнуло крепостное право, разлагалась крестьянская община, хранившая вековое мировоззрение, шли либеральные реформы. В науке восторжествовала позитивистская «школа заимствований». Какая славянская мифология? О ней же почти ничего достоверного не известно. А значит ее вроде как и не было. Индоевропейская мифология? Это вообще одни реконструкции, сиречь фантазии. Лучше заняться серьезным делом: сравнивать фольклорные тексты со вполне осязаемыми письменными памятниками. Так рассуждали виднейшие исследователи духовных стихов А. Н. Веселовский и А. Кирпичников и автор первой монографии о «Голубиной книге» Л. Мочульский. По их мнению, в основе стиха лежат не языческие мифы, а славянские апокрифы, выросшие опять-таки на книжной христианской почве.

В 1960—1970-х гг. начинается новый расцвет изучения славянского язычества. В работах крупнейших славистов Б. А. Рыбакова, В. В. Иванова, В. Н. Топорова воскресают самые сильные стороны мифологической школы. Гораздо шире становится круг источников — письменных, археологических, этнографических. И вот уже в 1971 г. В. Н. Топоров, сопоставив «Стих о Голубиной книге» с целым рядом индийских, иранских, германских, средневековых европейских источников, сделал вывод: в основе их всех — общеиндоевропейский миф о сотворении мира из тела космического гиганта. В 1978 г. тот же автор выдвинул интереснейшую гипотезу: не лежит ли в основе «Глубинной книги» иранский Бундахишн («Сотворение глуби») — зороастрийская космогоническая книга, созданная на основе несохранившейся части Авесты?