Геза Вермеш - Христианство. Как все начиналось

Описав исторический контекст, мы можем теперь обратиться к литературным источникам, отражающим развитие христианства между концом I и серединой II века. Все они написаны на греческом языке. Это Первое и Второе послания Климента Римского, семь подлинных посланий Игнатия Антиохийского, Послание Поликарпа Смирнского, «Мученичество Поликарпа Смирнского», «Пастырь» Ерма и Послание к Диогнету.

Название « Первое послание Климента» неудачно, поскольку «второго» послания не существует. Текст, который называют «Вторым посланием Климента», написан другим человеком, да и вообще это не послание, а проповедь.

Первое послание представляет собой длинную нотацию, направленную римской церковью коринфской церкви. Связана она с тем, что у коринфян местные «молодые львы» низложили епископов и дьяконов. В Послании делается попытка восстановить гармонию и мир. Общинная гармония ( homonoia ) – одно из ключевых слов данного текста (как и в посланиях Игнатия Антиохийского). Римская церковь хотела вернуть статус-кво, восстановив в должности руководителей, которые изначально были назначены апостолами Петром и Павлом (1 Клим 5:4–5; 44:1–2). Коринфская система явно отличалась от системы Дидахе, где епископы и дьяконы избирались общиной.

Послание доносит до нас взгляды римской общины : конкретный автор не обозначен. По имени упомянуты лишь Клавдий Эфеб, Валерий Витон и Фортунат (посыльные, о которых мы больше ничего не знаем). Атрибуция Клименту носит вторичный и поздний характер. Согласно Евсевию ( Церковная история , 3.4.15), этот Климент был третьим епископом Римским (первым же – Петр), хотя Тертуллиан считает Климента непосредственным преемником Петра. Вместе с тем Ерм, написавший «Пастырь» в середине II века, упоминает некоего Климента, чьей задачей было поддерживать связь римской общины с другими церквами: «Климент отошлет [книжку, полученную от Ерма] во внешние города, ибо ему это предоставлено » ( Видения , 8.2). [21] Поскольку автор Послания нигде не высказывается с властью крупного церковного лидера, как если бы он был папой Климентом, вторым или третьим епископом Рима, его отождествление с Климентом, секретарем римской церкви по международным отношениям, вполне возможно. Текст обычно датируют 95–96 годами, концом правления Домициана. Если так, то за вычетом Дидахе, перед нами – древнейший вненовозаветный христианский текст.

Послание содержит любопытные детали относительно организации церквей в конце I века. Мы помним, что у нас нет аутентичных высказываний Иисуса о церкви: синоптические евангелия на сей счет молчат, если не считать нескольких глосс, добавленных к Матфею (см. главу 2). В отличие от Павлова мира, где при жизни апостола общины уже имели монархический епископат (Тимофей в Эфесе, Тит на Крите), коринфская церковь Первого послания Климента, подобно общине Дидахе, управлялась множеством епископов и дьяконов (1 Клим 42, 44). Как епископы, так и дьяконы именовались пресвитерами (старейшинами) (1 Клим 44:4; 47:6; 54:2; 57:1; возможно, 1:3), что вносит некоторую путаницу.

В чем состояли основные задачи этих церковных лидеров? Некоторые уважаемые ученые (например, Альтанер и Генри Чэдвик) полагали, что они должны были главным образом приносить жертвенные дары, то есть совершать Евхаристию (1 Клим 44:4). Однако данное толкование выглядит натянутым. Когда текст объявляет грехом низлагать тех, кто свято и безгрешно приносит дары епископства, относить это лишь к священной трапезе значит неоправданно сужать смысл. Из чего видно, что речь не идет также о долге епископов образовывать и назидать верующих?

Есть в Послании и важные сведения о роли Святого Духа в жизни церквей. Климент, как и Варнава, отлично знает Библию, включая апокрифы (он цитирует Премудрость Соломона и упоминает Юдифь), и хвалит коринфян за знание Священного Писания (1 Клим 53:1). Отметим, например, что он видит в жертвоприношении Исаака прообраз жертвы Иисуса. Эта тема есть у Павла и в Послании Варнавы (7:3), но Климент, явно опираясь на древнюю иудейскую экзегетическую традицию, подчеркивает добровольность роли Исаака: «Исаак, с уверенностью зная будущее, охотно стал жертвой» (1 Клим 31:3). [22] (То есть он знал, что Бог остановит Авраама.) Климент знаком и с синоптическими евангелиями, хотя цитирует их реже, чем Ветхий Завет. Он ссылается на слова Иисуса (1 Клим 46:7–8) и упоминает «послание блаженного апостола Павла», который тоже сетовал на разделения в коринфской церкви (1 Клим 47:1; ср. 1 Кор 1:12). Судя по всему, канонизация евангелий и Павловых посланий уже шла полным ходом, хотя Новый Завет еще не считался таким авторитетным в вероучительном плане, как Септуагинта эллинизированных иудеев, созданная (согласно легенде) семьюдесятью переводчиками.

В отличие от Варнавы, Климент не выказывает антииудейского настроя. Он также не склонен регулярно истолковывать Ветхий Завет аллегорически. А от его прямого упоминания молитвы Моисеевой, где Моисей просит Господа простить иудеев за идолопоклонство с золотым тельцом, Варнаву хватил бы удар (1 Клим 53:2–5). Варнава-то думал, что, коль скоро Моисей разбил каменные скрижали, Божий Завет с иудейским народом закончился, едва успев начаться!

Образ Иисуса

В плане христологии, богословского образа Иисуса, Климент делает шаг вперед по сравнению с Дидахе, где Иисус описан лишь как «Раб» ( pais ) Божий. Этот скромный титул («Раб», «возлюбленный Раб») трижды встречается у Климента, но в целом не характерен и ограничен главой 59. Поэтому не исключено, что молитва, в которой содержится данная фраза, взята автором из более раннего источника с менее развитой христологией. В остальном Иисус именуется «Сыном Божиим» (1 Клим 36:4; 59:2–4), «благодетелем душ наших» и «первосвященником», как и в Послании к Евреям (1 Клим 36:1; 61:3; 64:1).

Христологическая лексика Послания напоминает Павловы и девтеропаулинистские тексты. Иисус не тождествен Богу. Приведены слова Бога («Господа») о своем «Сыне», из которых ясно, что статус у них разный (1 Клим 36:4). Как и у Павла, Бог благословляется «через Иисуса Христа» (1 Клим 20:11; 50:7; 59:2–3; 61:3; 64:1), но Иисус сам по себе не благословляется. Упоминание о Боге, Господе Иисусе Христе и Святом Духе (1 Клим 58:2) необязательно отражает сознательное тринитарное богословие: возможно, автор без особой рефлексии воспроизводит трехчастную крещальную формулировку Матфея (Мф 28:19). В конце I века учение о Святой Троице еще не находилось в центре богословских размышлений.

Основная доктринальная весть Первого послания Климента связана с искупительным характером «крови» Христовой (1 Клим 7:3; 21:6; 49:6), еще одной важной темой Павлова богословия. Яркая типологическая формулировка этой концепции содержится в рассказе о блуднице Рахав из ветхозаветной Книги Иисуса Навина. Рахав приютила израильских лазутчиков, и за это получила обещание, что ее дом в Иерихоне не пострадает во время захвата города, – она лишь должна вывесить в окно алый шнурок (Нав 2:18). Климент усматривает в алом шнурке прообраз: «Всем верующим и уповающим на Бога будет искупление кровью Господа» (1 Клим 12:7).