Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова

Война длилась до лета 1596 года. Зона боевых действий простиралась от белорусского Могилева до Днепра. Силой оружия восстание подавить не получалось. В конце концов оно потерпело поражение из-за внутренних раздоров в рядах повстанцев. Сначала казаки убили атамана Лободу, заподозрив его в сношениях с правительственными войсками, а затем старшина, прельстившись обещанием амнистии, арестовала Наливайко и передала его полякам. Пользуясь разбродом в казачьем лагере, Жолкевский напал на него и устроил резню. Северина Наливайко и других вождей казнили в Варшаве.

В то время, когда Речь Посполитая начинала всё болезненнее испытывать на себе оборотную сторону «казацкого фактора», Московское государство получало от «своих» (то есть донских) казаков гораздо больше пользы, чем вреда. «Великорусское» казачество целиком зависело от поставок продовольствия и снаряжения с севера и потому оставалось более или менее управляемым – до тех пор, пока в государстве сохранялся внутренний порядок.

Основная часть служила при пограничных крепостях и несла сторожевую службу в степи. Во время войн – не только с крымцами, но и на западе – казачьи отряды вливались в царское войско, составляя одну из значительных его частей.

Однако были на Дону и вольные атаманы, предпочитавшие кормиться самостоятельно. Они нападали на крымские и ногайские селения, что, с точки зрения Москвы, было похвально, но, случалось, грабили и волжских купцов, в том числе русских, и это наносило государству ущерб. Иногда царю приходилось отправлять в степь карательные экспедиции для наказания разбойников – те бегали от воевод, а когда кончались припасы, просили прощения за свои прегрешения. Обычно казаков амнистировали, потому что государство все-таки в них нуждалось.

Получилось так, что именно вольные, а не служивые казаки добыли для России главное ее богатство.

В конце 1570-х или в начале 1580-х годов (сведения расходятся) несколько полуразбойничьих отрядов нашли себе пристанище далеко на востоке, близ Уральских гор, причем поступили они на службу не к государству, а к частной компании.

Говорить о какой-либо восточной границе Московского государства не приходится – земли в той стороне было так много и она была так скудно заселена, что территория особенной ценности не представляла, если только там не обнаруживали залежи руды или еще что-то полезное. В Великом Лесу, тянувшемся до Уральских гор и дальше, в вовсе неведомые края, обитали охотничьи племена, номинально находившиеся в русском подданстве – это выражалось лишь в выплате ясака (пушниной). Единственным государственным образованием на востоке было Сибирское ханство, осколок монгольской империи. Там правили потомки Джучи. Несмотря на обширность владений, ханство было слабым и малолюдным. В середине шестнадцатого века население «сибирского юрта» едва превышало 30 000 человек. Жили они в основном близ современного Тобольска.

Когда до тамошних татар дошла весть о взятии Казани, они поспешили отдаться под покровительство победителя – русского царя. Иван IV обложил новых подданных не слишком обременительной данью (по соболю и белке с человека), но и ту сибирский хан Едигер платил лишь частично, пользуясь своей отдаленностью.

Едигер рассчитывал, что Москва будет защищать его от врагов, но царю было не до малозначительной окраины. Поэтому следующий хан, Кучум (правил с 1563 года), выплаты прекратил вовсе и стал проявлять к русским всё большую враждебность.

Приуральский регион, в котором славянские поселенцы появились еще с новгородских времен, в это время находился фактически в частном владении. У государства не имелось сил и ресурсов на освоение этого огромного края, и он был отдан на откуп богатому роду купцов и промышленников Строгановых – по-видимому, еще в первой половине XV века (во всяком случае, уже в 1445 году Строгановы были достаточно богаты, чтобы участвовать в выкупе великого князя Василия Васильевича из казанского плена).

Эти русские конкистадоры много раз просили государей о разрешении осваивать всё новые и новые пространства, продвигаясь на восток, – и неизменно получали добро. Они ставили лесные городки и крепости, расчищали леса под пашни, варили соль, добывали и выменивали меха, разрабатывали рудники. Им запрещалось принимать беглых крестьян, но те все равно прибывали, и Строгановы давали им жилье и работу – больше население взять было неоткуда. Привечали они и лихих людей – разбойников, бродяг, из которых составили собственную армию, распределив ее гарнизонами по опорным пунктам.

В 1570-е годы Строгановы добрались до Уральских гор и захотели двигаться дальше. Братья Яков Аникеевич и Григорий Аникеевич побывали у Ивана Грозного в Александровской слободе и просили царя дать им право на колонизацию реки Тобол, находившейся с азиатской стороны хребта. Поскольку денег братья не просили, а все расходы обещали взять на себя, им была дана соответствующая грамота.

Еще прежде того, в 1573 году, встревоженный русской экспансией хан Кучум послал своего племянника, Махметкула (Мухаммед-Кули) проверить, насколько сильны соседи. Царевич дошел почти до Перми, ограбил племена, находившиеся в русском подданстве, и убил попавшегося ему по дороге московского посла, который следовал с поручением в Среднюю Азию.

С этого момента Сибирское ханство находилось с Русью, а вернее, со Строгановыми, в состоянии вялотекущей войны.

Так обстояли дела, когда на службу к Строгановым поступил отряд казаков, 540 опытных воинов – по уральским меркам, немалая сила. Начальниками у них были Ермак Тимофеев и Иван Кольцо. О предыдущей биографии обоих пишут разное, и невозможно разобрать, что в этих сведениях факт, а что миф.

Ермак, кажется, был участником Ливонской войны; сохранилось описание его внешности: «вельми мужествен, и человечен, и зрачен, и всякой мудрости доволен, плосколиц, черн брадою, возрастом середний, и плоск, и плечист». Иван Кольцо упоминается в казенной грамоте как «вор», приговоренный за разбои к смертной казни. Вот, собственно, и всё, что мы знаем об этих русских Кортесе и Писарро.

Сначала казаки успешно проявили себя в обороне, не только отбив очередной набег, но и взяв в плен татарского предводителя мурзу Бегбели. Есть в летописи упоминание и еще об одном столкновении летом 1582 года, когда сын Кучума царевич Алей явился в прикамский край пограбить русские поселки и промыслы, но потерпел от Ермака тяжелое поражение.

По-видимому, после этих побед Строгановы решили, что пришло время воспользоваться полученным от царя правом на покорение Сибири – военное превосходство казацкого оружия над татарскими толпами было совершенно очевидно.