Лев Троцкий - Наша первая революция

Чтобы покончить с этой безобразной картиной трусости, холопства, лжи, мелкой дипломатии и цинизма, достаточно будет, в виде последнего удара кисти, привести тот факт, что в депутации, подносившей Николаю II*12 в Зимнем Дворце верноподданнический адрес петербургского земства*13, фигурировали некоторым образом "светочи" либерализма, гг. Стасюлевич*14 и Арсеньев*15.

Останавливаться ли на всех этих фактах? Комментировать ли их? Нет, такие факты достаточно назвать и установить, чтоб они уж горели краской пощечины на политической физиономии либеральной оппозиции.

А либеральная печать? Эта жалкая, шамкающая, пресмыкающаяся, лживая, извивающаяся, развращенная и развращающая либеральная печать!.. С затаенным рабьим желанием царского разгрома в душе, с лозунгами национальной гордости на языке она бросилась - вся без изъятия - в грязный поток шовинизма, стараясь не отставать от печати реакционных громил. "Русское Слово"*16 и "Русские Ведомости"*17, "Одесские Новости"*18 и "Русское Богатство"*19, "Петербургские Ведомости" и "Курьер", "Русь"*20 и "Киевский Отклик" - все показали себя достойными друг друга. Либеральная левая на перебой с либеральной правой говорила о вероломстве "нашего врага", о его бессилии и нашей силе, о миролюбии "нашего Монарха", о неизбежности "нашей победы", о довершении "наших задач" на Дальнем Востоке, - не веря собственным словам, с затаенным рабьим желанием царского разгрома в душе.

Уже в октябре месяце, когда тон прессы успел резко измениться, г. И. Петрункевич*21, краса и гордость земского либерализма, пугало реакционной прессы, заверял читателей "Права"*22, что "каково бы ни было мнение о настоящей войне, но каждый русский знает, что раз она начата, она не может быть закончена в ущерб государственным и народным интересам нашей страны... Мы не можем теперь предложить Японии мира и вынуждены продолжать войну до тех пор, пока Япония не согласится положить в основу его условия, приемлемые нами и с точки зрения нашего национального достоинства, и с точки зрения материальных интересов России"*. /* См. "Право", N 41./

"Лучшие" и "достойнейшие", - все одинаково запятнали себя.

"...Всколыхнувшаяся на первых порах волна шовинизма, - объясняют теперь этот факт "Наши Дни"*23, - не только не встретила на пути своем каких-либо препятствий, но увлекла даже многих передовых деятелей, рассчитывавших, повидимому, что течением своим волна эта приблизит их к желанному берегу".

Это не оплошность, не случайная ошибка, не недоразумение. Тут тактика, тут план, тут вся душа нашей привилегированной оппозиции. Компромисс вместо борьбы. Сближение во что бы то ни стало. Отсюда - стремление облегчить абсолютизму душевную драму этого сближения. Сорганизоваться не на деле борьбы с царизмом, а на деле услужения ему. Не победить правительство, а завлечь его. Заслужить его признательность и доверие, стать для него необходимым, наконец, подкупить его на народные деньги. Тактика, которой столько же лет, сколько русскому либерализму, и которая не сделалась ни умнее, ни достойнее с годами!

Русский народ не забудет, что в трудную минуту либералы сделали лишь одно: попытку купить для себя у народного врага доверие на народные деньги.

С самого начала войны либеральная оппозиция сделала все, чтоб погубить положение. Но революционная логика событий не знала остановки. Порт-Артурский флот разбит*24, адмирал Макаров*25 погиб, война перебросилась на сушу, - Ялу, Кин-Чжоу, Дашичао, Вафангоу, Ляоян, Шахэ*26 все это разные имена одного и того же самодержавного позора. Японская армия разбивала русский абсолютизм не только на водах и полях Восточной Азии, но и на европейской бирже и в Петербурге.

Положение царского правительства становилось трудным, как никогда. Деморализация в правительственных рядах делала невозможной последовательность и твердость во внутренней политике. Колебания, попытки соглашения и умиротворения становились неизбежны. Смерть Плеве*27 создавала благоприятный повод для перемены курса.

Место Плеве занял князь Святополк-Мирский*28. Он поставил своей задачей примирение с либеральной оппозицией и начал умиротворение с того, что выразил доверие населению России. Это было глупо и нагло. Разве дело в том, чтоб министр доверял населению? Не наоборот ли? Не министр ли должен зависеть от доверия населения?

Оппозиция должна была заставить князя Святополка понять это простое обстоятельство. Вместо этого она начала фабриковать адреса, телеграммы и статьи признательности и восторга. От имени полутораста-миллионного населения она благодарила самодержавие, которое заявило, что оно "доверяет" недоверяющему ему народу.

По либеральной прессе пробегает волна надежды, ожидания и благодарности. "Русские Ведомости" и "Русь" совместными усилиями стремятся отбить князя*29 у "Гражданина"*30 и "Московских Ведомостей"*31, уездные земства благодарят и надеются, города надеются и благодарят, а в настоящее время, уже после того, как политика доверия завершила весь круг своего развития, губернские земства одно за другим шлют министру запоздалые голоса своего ответного доверия... Таким путем оппозиция поддерживает внутреннюю сумятицу и превращает глупый политический анекдот в длительное политическое состояние мятущейся страны.

И еще раз приходится сделать вывод. Оппозиция, которая не нашлась в столь благоприятном положении, когда в ней нуждались и пред ней заискивали, оппозиция, которая на один лишь звук правительственного доверия ответила доверием с своей стороны, лишила себя самое права на какое бы то ни было доверие со стороны народа.

Вместе с тем она лишила себя права на уважение со стороны врага. Правительство, в лице Святополка, обещало земцам дать возможность съехаться легально, - и не дало. Земцы не протестовали и съехались нелегально. Они приняли все меры, чтоб сделать свой съезд тайным для народа. Другими словами, они сделали все, чтоб лишить свой съезд политического значения.

На своем совещании 7-9 ноября*32 земцы - председатели губернских управ и вообще видные деятели самоуправления - формулировали свои требования. Земская оппозиция, в лице своих наиболее видных, хотя формально и не уполномоченных представителей, впервые предъявила народу свою программу.

У сознательных элементов народа есть все основания отнестись к этой программе с полным вниманием. Чего требуют земцы? Чего - для себя? Чего для народа?"

ЧЕГО ТРЕБУЮТ ЗЕМЦЫ?

I. Избирательное право

Земцы хотят конституции. Они требуют, чтоб в законодательстве участвовал народ через своих представителей. Хотят ли они демократической конституции? Требуют ли они, чтобы весь народ на равных правах участвовал в законодательстве? Другими словами: стоят ли земцы за всеобщее, равное и прямое избирательное право с тайной подачей голосов, обеспечивающей независимость голосования?