Александр Маныкин - Всеобщая история

При таких обстоятельствах юридический вопрос о том, кто же являлся непосредственным собственником феода, выглядел крайне сложным. Очевидно, что и сеньор, и вассал имели определенные права на одну и ту же землю. С одной стороны, сеньор оставался верховным собственником, но он не мог произвольно отнять ее у своего держателя, если тот не нарушал условий вассальной присяги, а также не ухудшал качество полученной земли (то есть ее регулярно обрабатывали, не оставляя в запустении). Право отчуждать эту землю имели оба: как уже упоминалось, вассал мог в свою очередь поделить ее между своими «людьми». Наконец, плодами, произведенными на ней, также пользовался не только тот, кто непосредственно держал феод: разумеется, он потреблял большую часть продукта, поставляемого из этого имения, однако на этот же доход закупались вооружения, необходимые для вассального войска сеньора, вышеупомянутые дары и т. д. Все это позволяет говорить о необычном для предшествующих эпох феномене «разделенной собственности» как характерной черте средневековых поземельных отношений.

Он по-своему воплощался и в отношениях между феодалом и крестьянином. Несмотря на исторически сложившееся социальное неравенство сторон, их взаимоотношения также носили договорный характер. За пользование наделом, который предоставлял сеньор, крестьянин обязывался платить ему ренту – в виде отработок, натурального оброка или денег. Ее размеры и характер оговаривались и фиксировались – сеньор не мог изменить их совершенно произвольно, в таких случаях крестьяне апеллировали к традиции, праву, обращались в суд верховного сеньора или брались за оружие. Если крестьянин исправно платил ренту, сеньор не имел законного права забрать у него надел до истечения срока договора между ними.

Вопреки распространенным представлениям о взаимной ненависти крестьян и феодалов, покровительство и патронат существовали и в отношениях господ с их крестьянами: в случае военной опасности, например, всем селянам предоставлялась защита за стенами замка.

Формы уплаты ренты эволюционировали на протяжении Средневековья. На раннем этапе, когда экономика носила преимущественно натуральный характер, преобладала рента в виде отработок на господском домене (барщина). По мере роста городов и товарности экономики (в XI–XII вв.) она стала уступать натуральному оброку и денежной ренте, которая почти повсеместно возобладала в конце XII–XIII вв. Однако на практике различные виды ренты сочетались, а под воздействием рыночной конъюнктуры был возможен и возврат от денежных платежей к натуральным и даже барщине.

Если рента являлась непременным условием получения земельного надела, то ее регулярная уплата не была для крестьянина, обладавшего собственным хозяйством, экономической необходимостью. Для того, чтобы заставить его постоянно расставаться с частью полученного урожая или необходимого времени, сеньоры прибегали к «внеэкономическому» принуждению, лишая крестьян личной свободы, прикрепляя их к земле, ограничивая возможности передвижения, в принудительном порядке сгоняя на барщину. Личную несвободу крестьян символизировали некоторые платежи, не имевшие отношения к ренте, а отражавшие их неполноправный статус: поголовный побор, брачный побор, «право мертвой руки», а также «дурные обычаи» вроде права первой ночи. Зависимые крестьяне не имели права носить оружие, свидетельствовать в суде против сеньора, а отдельные их категории – и против любого другого лица.

На протяжении Средних веков по мере развития экономики и эволюции ренты сеньоры предоставляли крестьянам все большую экономическую самостоятельность, отказываясь от самых тяжелых форм личной зависимости и позволяя выкупить свободу за деньги.

В рамках феодальной вотчины продолжала существовать и крестьянская община; более того, именно с XI в. она обретает более четкие формы и становится одним из важных административно-правовых институтов местной сельской жизни. Вотчинная администрация – управляющие и старосты – активно опиралась на нее, когда требовалось организовать ремонт дорог и мостов, провести разверстку платежей или преследовать преступника на территории деревни.

В то же время община соседей начинала играть все более важную роль в хозяйственной жизни самих крестьян. Она занималась разграничением угодий, вырабатывала правила пользования дорогами и водами, регулировала севооборот. На сельских сходах разбирались мелкие тяжбы. Общинники выбирали собственные органы самоуправления.

Феодальное поместье было не только хозяйственной единицей, но и средоточием общественной, политической, правовой жизни. Благодаря полученным иммунитетам сеньоры, будучи частными лицами, в то же время являлись носителями публичной власти. В частности, они возглавляли судебные курии, в которых разбирались дела как их держателей – крестьян, так и вассалов. Таким образом, поместье представляло собой микрокосм, с которым была неразрывно связана жизнь большой части сельского населения.

Одним из институтов поздней Римской империи, благополучно пережившим смутное время варварского нашествия, была христианская церковь, теоретическая доктрина которой в общих чертах сформировалась в античный период. Христианские проповедники занялись миссионерством среди германских племен еще до начала их массовых миграций и значительно преуспели. История сохранила имена тех, кто успешно обращал германцев и кельтов в новую веру, – Ульфила, Мартин – «апостол Галлии», Патрик – наставник бриттов и ирландцев, Бонифаций – «апостол Германии». Авторитет священников, выходивших навстречу отрядам варваров, порой спасал церкви и целые города от разрушения (известен, например, случай, когда папе Льву I удалось уговорить Аттилу уйти из-под стен Рима, не тронув его, правда с немалым выкупом). Однако масса германцев по-прежнему оставалась язычниками, что делало миссионерство одной из насущных политических задач церкви.

Само христианское учение еще находилось в это время в процессе становления и окончательной выработки догматов (основных положений) веры, происходившей в условиях полемики с античным и варварским язычеством, а также с неортодоксальными взглядами внутри церкви, которые объявлялись ересью. В атмосфере острых дискуссий формирование официальной католической доктрины продолжалось на Вселенских соборах, где иерархи, представлявшие разные общины христианского мира, обсуждали проблемы троичности бога, христологии (природы Христа) и сотериологии (учения о спасении). Соборы также вырабатывали каноны богослужения, церковного права, нормы внутренней дисциплины.