Дмитрий Верхотуров - Фиаско 1941. Трусость или измена?

Задачей Мейснера было убедить Деканозова в улучшении советско-германских отношений, а также дезинформировать его относительно истинных намерений. Опытный чиновник делал это умело и тонко. Во время одного из визитов Деканозова Мейснер положил на стол карту Ближнего Востока и, когда советский посол ею заинтересовался, увел разговор на тему ближневосточных планов Германии.

Предложение присоединиться к Тройственному пакту было нужно для того, чтобы вызвать интерес и приковать внимание советской стороны. Дальше высшее германское руководство стало тянуть время, обещая непременное продолжение переговоров. В этом ожидании прошли весенние месяцы 1941 года. В это же время поступали многочисленные разведданные, свидетельствующие о том, что Германия сосредотачивает силы и явно готовит нападение. Причем это были не просто предупреждения, полученные из косвенных источников, а такие прямые факты, как сосредоточение в Жешуве парка для перешивки советской колеи и организации железнодорожной дирекции для управления железными дорогами на советской территории. И в это же время собственные военные приготовления на границе были страшно далеки от самой минимальной готовности! Можно себе представить нервозную атмосферу тех дней, когда обстановка усугублялась на глазах, а собственные возможности были очень и очень малы.

Насколько можно судить, для Сталина не было вопроса в том, верить или не верить сообщениям. Так могут полагать лишь те, кто либо не изучал весь комплекс обстоятельств, либо намеревается передернуть факты. Если мы рассмотрим всю картину положения в последние предвоенные месяцы 1941 года, постараемся учесть все основные детали, примерно так же, как это сделал бы Сталин, то мы придем к выводу, что это была именно подготовка нападения под прикрытием разговоров о продолжении переговоров и мощном дезинформационном шуме, происходящем от посольств и агентов. Сталин вовсе не нуждался ни в каких предупреждениях – сообщения о строительстве военной и транспортной инфраструктуры в генерал-губернаторстве и вблизи советско-германской границы и так ясно показывали, что готовится нападение, которое произойдет в ближайшие месяцы. Конкретные сроки и даты нападения, в отличие от мнения многочисленных исследователей, в данном контексте не имели серьезного значения, поскольку было очевидно, что к этим срокам намеченные меры подготовки Советского Союза к обороне завершены не будут и преимущество будет на стороне Германии.

В этих условиях и рождается главное вынужденное решение – вступать в войну с тем, что есть в наличии.Первый шаг к этому можно увидеть в плане стратегического развертывания Красной Армии, подготовленном в самом первом варианте с 16 августа 1940 года, то есть еще до переговоров с Германией. Потом этот план был уточнен и скорректирован. Марк Солонин делает замечание на этот счет: «Примечательно, что все известные нам оперативные планы представляют собой фактически один и тот же документ, лишь незначительно изменяющийся от одного варианта к другому» [230]. Если этот подмеченный им факт поставить в общий контекст событий, то станет совершенно очевидно, что Сталин гитлеровским обещаниям не верил и готовился к войне с Германией. Эти документы определили главную угрозу на западных границах и сформировали расстановку сил Красной Армии.

Начиная с марта поток докладов разведки, представляемых лично Сталину, начинает бурно нарастать: март – 28, апрель – 51, май – 43, июнь – 60 [231]. Одновременно начинают бурно нарастать и военные приготовления в Красной Армии, всемерное ускорение оборонных работ. В это же время в Генштабе Красной Армии составляется доклад «О стратегическом развертывании Вооруженных Сил СССР на Западе и Востоке». В апреле становится известно, что немцы начали массовые железнодорожные перевозки по сети дорог генерал-губернаторства, и в приграничных районах стали в большом количестве появляться войска. Реакция Сталина: речь перед выпускниками военных учебных заведений 5 мая 1941 года, 6 мая он становится Председателем СНК СССР, то есть главой правительства, началась массовая переброска войск из внутренних округов к западной границе, в средствах массовой информации зазвучала тема о «готовности к неожиданностям». Нарком обороны СССР и Генштаб Красной Армии в апреле отдали директиву на разработку плана оперативного развертывания войск Западного ОВО в апреле 1941 года, а 15 мая появились «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». Советский Союз также стал распространять дезинформацию, и 8 мая 1941 года ТАСС передало опровержение заявлений иностранной печати о том, что в СССР ведется переброска сил на западную границу.

Виктор Суворов посвятил целую главу в «Ледоколе» разбору этого опровержения, считая, что это элемент подготовки к нападению на Германию. Вот речь Сталина, вот новый государственный пост, вот опровержение – но с этой логикой нельзя согласиться. Виктор Суворов вырвал факты из контекста, который был такой: немцы в Польше сначала расширили старые и построили новые дороги к советской границе, потом по ним пошла целая волна воинских эшелонов, да еще немцы готовятся к перешивке советской колеи. Как еще на это реагировать, как не резким ускорением подготовки к обороне? Марк Солонин тут полностью следует этому подходу и думает, что эти планы – это якобы планы подготовки агрессии, хотя их анализ в контексте событий ясно показывает, что это была реакция на усиление военных приготовлений Германии в Польше.

Принятые решения и сказанные речи оказались на удивление своевременными. 10 мая 1941 года заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс перелетел на самолете в Великобританию. Сталина и Молотова это известие очень и очень встревожило, поскольку оно могло означать предложение мира Великобритании, из чего прямо вытекала полная возможность для Германии очень скорого нападения на СССР. Это событие, в свете всех предшествующих данных разведки, особенно в приграничных районах, которые показывали появление все новых дорог, военных объектов и войск, сигнализировало о том, что подготовка к нападению вошла в завершающую фазу. Реакцией на это была выработка планов прикрытия границы для западных военных округов. Директива о выработке этих планов была отдана наркомом обороны С.К. Тимошенко 14 мая 1941 года, вскоре после перелета Гесса. Как видим, оценка ситуации высшим советским руководством была однозначной – война будет в самом близком будущем.

В середине июня 1941 года, на фоне возросшего числа разведдонесений о сосредоточении немецких войск вблизи границы и роста числа нарушений границы немецкими самолетами, вдруг пошла волна слухов о предстоящих переговорах между СССР и Германией, апогей которой пришелся на 13–17 июля [232]. Об этом говорили во всех германских посольствах, в особенности расположенных в странах Оси. Многие дипломаты и политики были уверены в мирном урегулировании советско-германских противоречий и считали, что подготовка нападения на СССР – это миф. Попавшиеся на тщательно спланированную дезинформацию эти люди становились орудием в руках германского руководства и создавали нужный им фон, транслировали германские заявления и убеждали всех, что войны не будет.