Борис Илизаров - Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого

Две последние, «романсные» строчки: «Увы, увы! И что же видим мы?…» – скорее всего обращены к себе же. Подтрунивал сильный духом, умный и деятельный вождь над рудиментами своих слабостей, небольшой леньюи в чем-то малозначительным и глупостью. «Увы, увы…» – все же не Бог и не дьявол, а человек.

Этот рисунок я обнаружил среди разрозненных бумаг, которые собирали секретари Сталина на столах после очередных заседаний в Кремле.

Рисовать друг на друга дружеские, и не всегда дружеские, шаржи любили многие члены сталинского ареопага в 1920–1930-х годах. Особенно отличались в этом отношении Николай Бухарин и Валериан Межлаук. Клим Ворошилов даже взял себе за правило собирать рисунки коллег у себя в домашнем архиве. Об этом было известно всем членам Политбюро. Поэтому, когда НКВД уничтожал очередную жертву, у которой находили листки с такими шаржами, Лаврентий Берия лично отправлял их на просмотр Сталину, а Ворошилову в архив. В настоящее время в архиве Ворошилова хранится более пятисот подобных рисунков [90]. Но о том, что и Сталин увлекался подобным творчеством, мало кто знал. Правда, дочь в своих воспоминаниях писала о том, что Сталин хорошо рисовал. Об этом увлечении будущего вождя вспоминали его соученики по духовной семинарии. Например, он нарисовал поразивший их портрет Шота Руставели. О том, что у Сталина был талант рисовальщика, вспоминал в конце жизни и В. Молотов. Сейчас у нас есть возможность убедиться в этом самим.

На одном из листков, обнаруженных мной в архиве Сталина, наверху есть пометы: «Личный архив. Дело 215», а внизу: «Среди бумаг за 1923 г.» [91]. Это год, когда Ленин был еще жив, но временами уже почти невменяем. Против Троцкого сплотились все члены Политбюро, и каждый думал, что он если и не вожак правящей стаи, то, по крайней мере, ровня остальным. Сталин уже тогда начинает думать иначе, но пока ни малейшим движением не выдает себя. В лидеры рвется Григорий Зиновьев. Впервые после Ленина именно он должен сделать основной политический доклад на XII съезде партии, который соберется в апреле 1923 года. Значит, все происходит накануне, на заседании Политбюро, на котором предварительно обсуждаются и согласовываются, как дважды записал перьевой ручкой на листке Сталин: «Тезисы т. Зиновьева». Пока Зиновьев докладывает, Сталин быстрыми, точными штрихами, тонким пером, коричневатыми железистыми чернилами набрасывает портрет. Потом, уже не спеша, тем же пером помечает основные соображения выступавших по поводу тезисов: Калинина, Дзержинского, Сокольникова, Хинчука. Одновременно, по давно устоявшейся привычке, машинально чертит обводы, «скрипичные ключи», какие-то цифры и любимый росчерк-метку « Тиф…». А профиль головы «Зиновьева», оставляя за собой завихрения, стремительно рвется от верхней кромки листа вниз, парит с устремленным вперед носом и бородкой, с еще более ускоряющей парение залысиной и дьявольски заостренными резко назад, к затылку, «свинячьими» ушами. В полете завораживает следящего за ним своим большим, хитроумно-злым, внимательнейшим глазом. Скупой и точный по подлинному сталинскому чувству портрет. Это образ, «гештальт» опаснейшего врага – «двурушника». Между 1923 и 1936 годами, то есть тем последним годом, в котором Зиновьев будет казнен, пройдет целых тринадцать лет, но такое впечатление, что казнь предрешена, хотя сам Сталин, возможно, еще не осознает этого.

Однако это не портрет Зиновьева. У сталинского врага № 2 было широкое, мясистое, безусое и безбородое лицо и не очень выразительные глаза. Он был умным человеком и хорошим оратором, но в нем не было энергии полета, которой буквально заряжен рисунок. Такой энергией обладал враг № 1 – Лев Троцкий. Вот здесь уже явно большее сходство: клинышек волос, висящий на кончике подбородка, крупный нос, сливающийся с линией усов, и пронизывающий до костей взор. Посмотрите на его фотографии времен революции или рисунки Юрия Анненкова, вы убедитесь, что в рисунке Сталина злой дух Троцкого ухвачен. Сталин завистливо возненавидел его с первого мгновения их первой встречи в 1906 году и не забывал о своей ненависти до последнего дня, навязывая эту злобу окружающим – и даже нам. О том, что у него с Троцким была не просто политическая борьба, а личная, глубинная ненависть, он не стеснялся признаваться публично. В интервью Эмиля Людвига есть такой эпизод. На заявления Сталина о том, что высланного за рубеж Троцкого все давно забыли, писатель уточнил:

« Людвиг.Совсем забыли?

Сталин.Вспоминают иногда – со злобой.

Людвиг.Все со злобой?

Сталин.Что касается наших рабочих, то они вспоминают о Троцком со злобой, с раздражением, с ненавистью» [92].

«Портрет “Зиновьева”». Автограф Сталина. Из архива И. В. Сталина

Зиновьев

Каменев

Бухарин

Троцкий

И все же на рисунке не Троцкий. У него даже к старости не было таких глубоких залысин, и он на людях почти никогда не снимал пенсне или очки.

В 1923 году у Сталина был верный союзник против всех старых членов ленинского ЦК – Николай Бухарин. Я читал письма Бухарина этих лет Сталину, в которых тот брал тон советчика – Старика (Ленина) по отношению к младшему коллеге. Сталин терпел и слушался, пока занимался низложением Троцкого, Каменева, Зиновьева. Потом, в 1928 году, то же произошло и с Бухариным. Тогда Бухарин и назвал генсека: «Чингисхан с телефоном». Но еще раньше Сталин дал и ему убийственную характеристику: «Помесь лисы со свиньей». Говорят, у «мягкого как воск Бухарчика» (Ленин) были большие, прозрачные, как у ангела, глаза. Но на последних фотографиях и на съемках со смертного процесса в профиле Бухарина легко заметить отблеск сталинского рисунка. Генеральный прокурор СССР Андрей Вышинский в своей заключительной речи сознательно воспроизвел эту сталинскую характеристику, добавив немножко злобы и от себя: «Проклятая помесь лисы со свиньей». Думаю, что предсмертное оскорбление было вложено в его уста мстительным вождем.

На рисунке изображен Бухарин. И все же перед нами собирательный образ врага, такой, каким он привиделся Сталину.