Светлана Бестужева - Петр Первый

Официальное открытие летней резиденции состоялось в августе 1723 г. Император и гости прибыли в Петергоф из Кронштадта, где проходил большой морской парад. По воспоминаниям присутствовавших на этом приеме, гости прибыли к дворцу по морскому каналу, при этом флотилия, пришедшая в Петергоф, насчитывала 115 судов. Петр сам с гордостью показывал гостям дворцы и фонтаны. А вечером состоялся грандиозный фейерверк. Цель Петра – удивить, поразить иностранных гостей великолепием и роскошью своей резиденции – была достигнута.

В том же 1724 г. была основана Петербургская академия наук, в ее состав вошла и Кунсткамера в комплексе с библиотекой в новом великолепном здании. По сути, еще нигде в Европе не было ничего подобного.

А ведь были еще и чисто семейные заботы: любимая сестра Наталья, которую нужно было выдавать замуж, единственный сын, официальный наследник российского престола Алексей, которому следовало подобрать подходящую партию, да не из русских боярышень, а из какого-нибудь европейского королевского дома.

С сестрой Петру повезло: она любила старшего брата без памяти и поддерживала все его начинания. Правда, политика Наталью не интересовала совершенно, а вот история и литература – напротив. Она самостоятельно выучила несколько языков (в том числе английский, что тогда было большой редкостью) и в конце концов стала одной из образованнейших женщин своего времени.

Портрет Петра Великого. Художник П. Деларош, 1838 г.

Когда Петруша женился, Наталье было шестнадцать лет – с молодой царицей Евдокией они были ровесницами. Общего языка, естественно, не нашли: особым умом Евдокия не блистала, а мужа ревновала к сестре бешено. А потом умерла царица Наталья Кирилловна…

Брат поддерживал: брал с собой в поездки в Воронеж, в Архангельск, один раз даже привез к своей «любезной Аннушке» на Кукуй…

С Аннушкой тоже не заладилось – слишком уж они были разные. Но, по-видимому, именно расчетливой немке принадлежала идея выдать Наталью за австрийского эрцгерцога. Уже и портрет Натальи Алексеевны был отослан, и свадьба вроде бы ладилась, но…

Но одновременно Петр устраивал свою личную жизнь. После ссылки постылой жены Евдокии в монастырь все заботы о маленьком царевиче Алексее приняла на себя Наталья. Какое уж тут замужество! Царевича она любила нежно и трепетно, старалась, чтобы они с отцом были как можно ближе друг к другу, ограждала от слишком назойливого внимания бояр к наследнику престола, который вполне мог вернуть им любезную старину.

Помогала чем могла: вытаскивала боярышень из теремов на ассамблеи, лично показывала пример новой моды, затягиваясь до полуобморока в жесткий корсет, что при ее пышных формах было непросто. Даже театр организовала в Преображенском дворце, для которого сама же и писала пьесы в стихах.

Переехав вслед за братом в Петербург, Наталья и там создала общедоступный – для благородной публики – и бесплатный театр. Для него в 1714 г. было построено специальное здание с партером и ложами. Кроме того, она основала и первую в России богадельню для содержания старых и убогих мирянок.

Именно Наталье Петр доверил свою «мариенбургскую полонянку» – Марту Скавронскую, будущую жену и императрицу. Наталья крестила Марту: крестным отцом был царевич Алексей. Царевна же обучала Екатерину русскому языку и обычаям страны, горевала вместе с ней, когда ее дети умирали в младенчестве.

Весной 1711 г. Петр взял Екатерину с собой в Прутский поход. Датский посланник, бывший свидетелем тогдашних событий, так записал эту историю: «Вечером незадолго перед своим отъездом царь позвал своих племянниц и сестру свою Наталью Алексеевну в один дом в Преображенскую слободу. Там он взял за руку и поставил перед ними свою любовницу Екатерину Алексеевну. На будущее, сказал царь, они должны считать ее законною его женой и русскою царицей. Так как сейчас ввиду безотлагательной необходимости ехать в армию он обвенчаться с нею не может, то увозит ее с собою, чтобы совершить это при случае в более свободное время. При этом царь дал понять, что если он умрет прежде, чем успеет жениться, то все же после его смерти они должны будут смотреть на нее как на законную его супругу. После этого все они поздравили [Екатерину Алексеевну] и поцеловали у нее руку».

Наталья Алексеевна безропотно отошла в тень, счастье Петруши было для нее превыше всего. Беспокоило ее только одно: растущее непонимание между отцом и сыном. По воспоминаниям придворного врача того времени, великая княжна Наталья, умирая, сказала царевичу Алексею:

– Пока я была жива, я удерживала брата от враждебных намерений против тебя; но теперь умираю, и время тебе самому о себе промыслить; лучше всего при первом случае отдайся под покровительство императора.

Умерла царевна в 1716 г. 43 лет от роду после продолжительной болезни. Венценосный брат ее находился на ту пору в Данциге вместе с супругой. Горе его по получении известия о кончине сестры было велико и неутешно.

Ее предчувствия оправдались: цесаревич Алексей вскоре упокоился рядом с ней на том же кладбище. А Петр с ее смертью потерял последнего своего настоящего друга и близкого человека. Именно после этого он и стал тем самым «неистовым государем», которого уже никто не мог ни сдержать, ни переубедить.

Царевич внешне не походил на отца и, вопреки сложившемуся о нем в истории мнению, был умен: в этом мы можем положиться на свидетеля самого верного и беспристрастного, на самого Петра, который писал сыну: «Бог разума тебя не лишил». В устах царя-плотника это была высшая похвала. И действительно, царевич Алексей охотно учился… если это не стоило большого труда, то есть очень любил читать, умел пользоваться прочитанным и, главное, сознавал необходимость образования, в том числе и знания иностранных языков.

Но вот самих иностранцев царевич не жаловал, и немудрено: до девяти лет он все-таки находился при матери, которая, как и все ее окружение, люто ненавидела Немецкую слободу, разлучницу Анну Монс и всех иноземцев заодно. Отец бывал наездами – редким, нежданным и не слишком приятным гостем, который, впрочем, обращал на маленького сына очень мало внимания.

Царевич не был склонен к переменам, не разъезжал без устали из одного конца России в другой, не любил моря, не любил войны. Идеальный царь для русских бояр. Да вот только Петр во что бы то ни стало стремился переломить кроткий характер сына, приобщить его к своим делам, заразить своими увлечениями. Долг вроде бы велит повиноваться отцу, но… «Повиноваться надобно, когда отец требует хорошего, – говорили вокруг, – а в дурном как повиноваться?»