Александр II - Время великих реформ

Газета «Новости» передает о мрачном преступлении так: «Дворжицкий ехал в некотором расстоянии за государевой каретой, когда раздался первый взрыв. Когда он, подъехав, выскочил из саней, преступника уже задержали несколько человек. Дворжицкий подошел к злодею и вынул у него из-за пазухи револьвер и кинжал. В это время подошел государь. ”Кто ты такой?“, – спросил он злодея. Тот ответил, что его зовут Грязнов.

Государь тогда направился к раненым. ”Не ходите, ваше величество“, – обратился Дворжицкий к государю. Государь пошел по тротуару со стороны канавы. Дворжицкий шел впереди шагах в трех. Вдруг раздался взрыв у ног государя. Дворжицкий, отброшенный силой взрыва, падает вперед на руки. В это мгновение раздается голос его величества: ”Помогите!“. Дворжицкий вскакивает, бросается к опустившемуся на землю царю, хочет его приподнять и видит, что нижняя часть ног представляет ужасную бесформенную массу, покрытую кровью.

В эту минуту он чувствует, что сам ослабевает и зовет на помощь окружающих, оцепеневших от ужаса: ”Помогите“. При помощи нескольких человек, государь без шапки, с лицом, покрытым кровью, поднят и перенесен в сани Дворжицкого. Два офицера стали на полозья по обеим сторонам, поддерживая голову его величества. Экипаж поехал в Зимний дворец. Относительно того, откуда был брошен второй снаряд и как был брошен, Дворжицкий не может дать себе отчета. Снаряд разорвало сзади его, между государем и им, на самом тротуаре».

Другое сообщение вышеназванной газеты: «По словам очевидцев, в то время как государь император с конвоем проезжал из манежа, навстречу ему, по канаве, скорыми шагами приближались два прилично одетые господина; как только карета поравнялась с ними, один из них бросил что-то белое, величиной с арбуз под карету, а другой – сверток.

Раздались взрывы. Карета государя разделилась пополам, его величество, соскочив с сиденья на мостовую и увидев раненого конвойного, снял фуражку и перекрестился. В это время другая личность, одетая в простое платье, бросила другую бомбу, которая при разрыве причинила государю раздробление обеих ног ниже колен. Его величество уже на руках был перенесен в другой экипаж и отвезен во дворец».

«Московскими ведомостями», кроме приведенного уже нами сообщения о катастрофе 1 марта, передано еще такое известие: «Начну с того, говорит корреспондент, что до 19 февраля получено было несколько анонимных писем, которыми извещалось, что в этот день, во время иллюминации, должно совершиться нечто, ”что всех поразит“. Приняты были соответственные меры, но предсказанию на этот день не верили, видя в этом отвод глаз со стороны злодеев.

Затем получено было другое письмо, говорившее, что будет сделано покушение на государя, ”когда он будет возвращаться с развода в манеже домой“. Полиция, вследствие этого, усиленно металась и искала (еще вчера, – корреспонденция писала в ночь на 2 марта, – собирали дворников в участки, допрашивая о каком-то высоком, плотном брюнете с длинной бородой), а государя – граф Лорис-Меликов убедил два воскресенья откладывать развод; но на нынешний раз, к несчастью, государь настоял – и поехал в манеж.

По окончании развода он, вместе с великим князем Михаилом Николаевичем, заехал в Михайловский дворец к Екатерине Михайловне, у которой завтракал, после чего, оставив там брата, поехал домой (как говорят, необычным путем) в сопровождении шести своих конвойных (число это было увеличено против первоначальных двух, вследствие усиленных просьб графа Лорис-Меликова). Когда карета государя доехала до известного места на набережной Екатерининского канала, раздался взрыв, взломавший задок кареты, которая тут же остановилась.

Государь вышел из нее невредим, но кинутою бомбой был смертельно ранен один из конвойных, скакавший сзади, – Маличев, свалившийся с лошади, мальчик-мясник, лет 14-ти, несший на голове лоток с мясом и саперный офицер, шедший по тротуару вдоль каменной стены Михайловского сада. Кучер государя, чуя беду, обернулся к нему с козел: ”Поедемте, государь!“ Полицеймейстер Дворжицкий, скакавший сзади, выскочил из саней с тою же просьбой ехать скорее.

Но государь, не слушая, сделал несколько шагов назад, сказал: ”Хочу видеть своих раненых“. В это время толпа успела остановить здорового детину, хорошо одетого, кинувшего бомбу. Государь обернулся к нему: ”Так это ты, гусь, хотел меня убить?“ Но не успел он договорить, как вторая бомба разорвалась пред ним, и он опустился со словами: ”Помогите!“ К нему кинулись, приподняли, посадили в сани Дворжицкого, который сам получил 15 ран мелкими осколками бомбы, но ни одной смертельной, и повезли.

Городской голова Иванова-Вознесенска, Гарелин, ехавший с Дворцовой площади на Большую Миллионную, встретил эти сани, в которых потерявший уже сознание освободитель русского народа, с обнаженною (фуражка его осталась на месте злодейства) и закинутою назад головой, которую поддерживали два офицера, стоявшие сзади на полозьях, и весь в крови, ехал умирать в свой дворец. Это было ровно в 2 часа.

”Московские ведомости“ получили чертеж и описание разрывного снаряда, послужившего орудием цареубийства. Вот этот чертеж [см. следующую страницу]».

Проезжая мимо забора Михайловского сада, по Екатерининскому каналу, и не доезжая до Театрального моста, я вдруг услышал оглушительный удар и увидел белый дым, на несколько мгновений застлавший всю местность. Слышно было дребезжание и падение массы стекол. Лошади кареты государя и мои остановились. Я выскочил из саней и, видя, что карета Государя повреждена, а его величество отворяет дверцы, бросился отворить их. Государь вышел и перекрестился.

Первым вопросом его величества было: «Схвачен ли преступник?» Я огляделся и, видя, что в толпе уже держат какого-то человека, отвечал: «Схвачен, ваше величество», и при этом сказал: «Государь, благоволите сесть в мои сани и ехать немедленно во дворец». «Хорошо, – отвечал его величество, – но прежде покажи мне преступника». И государь направился к молодому человеку, которого держали за руки, и спросил его фамилию.

Я не расслышал фамилии преступника и только торопил государя ехать. Его величество вновь отвечал: «Хорошо, но прежде покажи мне место взрыва». Его величество подошел к образовавшейся яме. На его лице была улыбка. Он, видимо, был весь под влиянием благодарности к Божественному Промыслу, как в этот момент произошло нечто необычайное: раздался новый удар, сильнее первого.