Александр II - Время великих реформ

Открывая таким образом дворянскому сословию Ковенской, Виленской и Гродненской губерний средства привести благие его намерения в действие на указанных мною началах, я надеюсь, что дворянство вполне оправдает доверие, мною оказываемое сему сословию призванием его к участию в сем важном деле, и что при помощи Божией и при просвещенном содействии дворян дело сие будет кончено с надлежащим успехом.

Вы и начальники вверенных вам губерний обязаны строго наблюдать, чтобы крестьяне, оставаясь в полном повиновении своим помещикам, не внимали никаким злонамеренным внушениям и лживым толкам.

Дело об освобождении крестьян, которое поступило на рассмотрение Государственного совета, по важности своей я считаю жизненным для России вопросом, от которого будет зависеть развитие ее силы и могущества. Я уверен, что вы все, господа, столько же убеждены, как и я, в пользе и необходимости этой меры.

У меня есть еще и другое убеждение, а именно, что откладывать этого дела нельзя, почему я требую от Государственного совета, чтобы оно было им кончено в первую половину февраля и могло быть объявлено к началу полевых работ; возлагаю это на прямую обязанность председательствующего в Государственном совете.

Повторяю, и это моя непременная воля, чтоб дело это теперь же было кончено. Вот уже 4 года, как оно длится и возбуждает различные опасения и ожидания как в помещиках, так и в крестьянах. Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства. Я не могу не удивляться и не радоваться и уверен, что и вы все также радуетесь тому доверию и спокойствию, какое выказал наш добрый народ в этом деле.

Желал бы тоже сказать и о дворянстве, хотя опасения его до некоторой степени понятны, ибо они касаются до самых близких материальных интересов каждого; при всем том я не забываю и не забуду, что приступ к делу сделан по вызову самого дворянства, и я счастлив, что мне суждено свидетельствовать об этом перед потомством.

При личных моих разговорах с губернскими предводителями дворянства и во время путешествий моих по России, при приеме дворян, я не скрывал моего образа мыслей и взгляда на занимающий всех нас вопрос и говорил везде, что это преобразование не может совершиться без некоторых пожертвований с их стороны и что все старание мое заключается в том, чтоб пожертвования эти были сколь возможно менее обременительны и тягостны для дворянства.

Я надеюсь, господа, что при рассмотрении проектов, представленных в Государственный совет, вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, сделано, если же вы найдете нужным в чем-либо изменить или добавить представляемую работу, то я готов принять ваши замечания; но прошу только не забывать, что основанием всего этого дела должно быть улучшение быта крестьян и улучшение не на словах только и не на бумаге, а на самом деле.

Прежде чем приступить к подробному рассмотрению самого проекта, хочу изложить вкратце исторический ход этого дела. Вам известно происхождение крепостного права. Оно у нас прежде не существовало: право это установлено самодержавною властию и только самодержавная власть может уничтожить его, а на это есть моя прямая воля.

Предшественники мои чувствовали все зло крепостного права и постоянно стремились если не к прямому его уничтожению, то к постепенному ограничению произвола помещичьей власти.

С этой целью при императоре Павле был издан закон о трехдневной барщине [8], при императоре Александре в 1803 г. – закон о свободных хлебопашцах, а при родителе моем в 1842 г. – указ об обязанных крестьянах. Оба последние закона были основаны на добровольных соглашениях, но, к сожалению, не имели успеха.

Свободных хлебопашцев всего немного более 100 тыс., а обязанных крестьян и того менее [9]. Многие из вас, бывшие членами Совета при рассмотрении закона об обязанных крестьянах, вероятно, припомнят те суждения, которые происходили в присутствии самого государя. Мысль была благая, и если бы исполнение закона не было обставлено, может быть, и с умыслом, такими формами, которые останавливали его действия, то введение в исполнение этого закона тогда же во многом облегчило бы настоящее преобразование.

Покойный мой родитель постоянно был занят мыслию освобождения крестьян. Я, вполне ей сочувствуя, еще в 1856 г., перед коронациею, бывши в Москве, обратил внимание предводителей дворянства Московской губернии на необходимость заняться улучшением быта крестьян, присовокупив к тому, что крепостное право не может вечно продолжаться и что потому лучше, чтобы преобразование это совершилось сверху, чем снизу.

Вскоре после того, в начале 1857 года, я учредил под личным моим председательством особый Комитет, которому поручил заняться принятием мер к постепенному освобождению крестьян. В конце того же 1857 года поступило прошение от 3-х литовских губерний, просивших дозволения приступить прямо к освобождению крестьян. Я принял это прошение, разумеется, с радостию и отвечал рескриптом 20 ноября 1857-го года на имя генерал-губернатора Назимова.

В этом рескрипте указаны главные начала, на коих должно совершиться преобразование; эти главные начала должны и теперь служить основанием ваших рассуждений. Мы желали, давая личную свободу крестьянам и признавая землю собственностью помещиков, не сделать из крестьян людей бездомных и потому вредных как для помещика, так и для государства. Эта мысль служила основанием работ, представленных теперь Государственному совету Главным комитетом.

Мы хотели избегнуть того, что происходило за границею, где преобразование совершилось почти везде насильственным образом; пример этому, весьма дурной, мы видели в Австрии, и именно в Галиции. Безземельное освобождение крестьян в остзейских губерниях сделало из тамошних крестьян население весьма жалкое, и только теперь, после 40 лет, нам едва удалось улучшить их быт, определив правильное их отношение к помещикам.

То же было в Царстве Польском, где свобода была дана Наполеоном без определения поземельных отношений и где безземельное освобождение крестьян имело последствием, что власть помещиков сделалась для крестьян тяжелее, чем прежнее крепостное право. Это вынудило покойного родителя моего издать в 1846 году особые правила для определения крестьян к помещикам в Царстве Польском [10].