Николай I - Мое самодержавное правление

Итак, любезный друг! Вот краткое и самое недостаточное описание 7 незабвенных дней в Орле, украшенных присутствием государя, осчастливившего многих ласковыми словами и щедрыми наградами!

Теперь наши добрые военные гости расходятся, оставляя о себе живейшее воспоминание! В продолжение почти всего августа, богатого теплыми, лунными вечерами, несколько музык разных полков, расставленных на бульварах и в большом общественном саду, превосходным исполнением лучших музыкальных пьес утешали прекрасных орловских дам и горожан, пестревших живописными толпами по аллеям сада и на бульварах города.

Это была приветливая учтивость со стороны военных! И вот уж воздух становится студен; деревья желтеют; не слыхать мелодических звуков музыки; нет более прогулок; заезжие гости нас оставляют, и город пустеет.

Прощай!

Дорогой мой батюшка Аполлон Никифорович! Пишу это письмо к вам из лагеря, где мы провели целое лето под Петергофом. Прежде не мог писать, было много занятий: экзамены, потом приготовление к лагерям, частые ученья. Нас водили из корпуса на плац 1-го кадетского корпуса на Васильевский остров.

В лагерь мы выступили и собрались все корпуса у Нарвской заставы, куда приехал государь и великий князь Михаил Павлович, мимо которых мы проходили церемониальным маршем во всей походной амуниции.

Поход до Петергофа был веселый, ночлег у колонистов и потом вступленье через Александрию, где нас опять встретил государь и пропустил церемониальным маршем. Придя в лагерь, опять начались ученья утром и вечером, потом маневры и тревоги, которые делал нам государь император.

Приезжая в лагерь, подойдет к барабанщику, возьмет у него барабанные палки и сам бьет тревогу. Наше знамя почти всегда появлялось одно из первых на передней линейке, и около него бегом собирался наш Павловский батальон.

21 июля ночью мы были пробуждены подобною тревогой. Государь повел нас на заднее поле, где мы учились, и ученье окончилось маневрами. Наш обожаемый отец государь был нами очень доволен, разблагодарил, назвал нас молодцами и приказал распустить гулять в Петергофский сад и в Александрию, где имеет свою резиденцию летом государь и его семейство.

Я пошел в Александрию и неожиданно встретил государя, ехавшего в кабриолете с государыней. Поравнявшись с экипажем, я сделал их величествам фронт, сняв фуражку. Государь удостоил меня словами: «Здравствуй, молодец павловец». Ответ мой был по форме.

Когда экипаж скрылся за кустами, я, довольный счастливой встречей, пошел к мачте и сетке, где обыкновенно собирались кадеты скакать и лазить на мачту. Это близ дворца в Александрии. В скором времени государь с государыней возвратились с катания, и государь, выйдя из дворца на крыльцо, крикнул своим молодецким голосом: «Кадеты, ко мне».

Услышав голос нашего дорогого обожаемого царя, все кадеты бросились к монарху и обступили крыльцо. На государе был надет любимый его сюртук лейб-гвардии Семеновского полка, сюртук был старый, даже в некоторых местах были заплатки. Государь был без фуражки и без галстука, сюртук был расстегнут. Когда мы обступили царя, то увидали на крыльце стол, на котором стояло несколько корзин со спелыми вишнями.

Государь улыбался и приказал подходить к себе по одному и каждому кадету давал в рот из собственных рук вишню. Мы все целовали его дорогую ручку. Слезы блестели у нас на глазах: так мы все были счастливы и тронуты такой милостью и лаской царя.

Видя такую отеческую ласку нашего дорогого отца государя, у всякого из нас в сердце что-то дрогнуло, явилась какая-то неизмеримая любовь и преданность, готовность посвятить всю свою жизнь ему, нашему благодетелю. Чем мы отблагодарим за такую ласку и милость нашего драгоценного монарха? Через несколько минут появилась государыня императрица.

Я, получив от государя вишню, стоял на крыльце близ ступенек лестницы, где толпились кадеты; среди толпы пройти было трудно. Императрица, проходя мимо меня, желая сойти с лестницы в сад, пожаловала мне свою ручку, чтобы я помог ей сойти вниз с лестницы.

Это обстоятельство опять привело меня в какой-то неописанный восторг. Я подумал, за что это судьба сегодня балует меня? Когда я свел государыню с лестницы за левую ручку, она меня поблагодарила, сказав «merci, mon enfant» [329], и потрепала меня по щеке.

17 июля нас всех кадет водили в Нижний Петергофский сад к фонтану «Самсон», для взятия штурмом каскада. Эта потеха представляла взятие штурмом крепости Каскад. Ставили нас колонной левым флангом к бассейну фонтана «Самсон», а впереди нас возвышалась каменная лестница с высокими 7 ступенями.

С самого верху этой лестницы бежит обильной струей вода и обливает все ступени лестницы. По этим ступеням надо было влезать наверх. Государь, государыня и вся царская фамилия располагались наверху на площадке близ Верхнего дворца, где был поставлен стол с подарками или призами, которые раздавались самой государыней тем из кадет, которые влезали первыми.

Шесть человек, получивших подарки, целовали ручку царицы. Я получил яшмовую печатку. Подарки эти приготовлялись на Петергофской гранильной фабрике из разных сибирских камней яшмы: печатки, кольца и другие предметы. Директором этой фабрики – ваш старый финляндский товарищ действительный статский советник Козин.

Чтобы влезать на водяную крепость, надо было ожидать команды. По команде самого государя «ура!» все бросаются к лестнице каскада и с криком «ура!» влезают на крепость. Когда окончилась эта потеха и нас повели обратно в лагерь, все мокрые, в одежде, идя мимо каналов, устроенных для фонтанов, кадеты опять бросались в воду и плавали, продолжая купаться.

Часто приезжал государь в лагерь, чтобы видеть всех кадет. Обыкновенно приезд государя оглашался криком дежурных «все на линию», и тогда все летали с восторгом и счастьем увидеть нашего обожаемого отца-благодетеля. В один из воскресных дней посетил государь наш лагерь, в это время многие из родных и родителей кадет были в лагере.

Государь, поздоровавшись с кадетами 1-го кадетского корпуса, увидал несколько частных лиц, стоявших впереди линии. Приветствуя посторонних лиц, он обратил свое внимание на одного отставного Семеновского офицера, который стоял без шапки, имея шинель, сложенную на левой руке. Тотчас спросил его фамилию.